Вокруг света 1983-11, страница 37

Оленек¹, продолжив свои прошлогодние изыскания в ее низовьях. Он ясно сознавал, что при столь тяжелых условиях исследования для получения исчерпывающих сведений о геологии и географии этого обширнейшего района одного экспедиционного сезона мало.

На продолжение работ в районе Оленека Географическое общество средств не отпустило: все полностью соглашались с доводами Чекановского об огромной научной важности дела, все смущенно опускали глаза, когда он страстно говорил о моральном долге побывать там еще раз. Но... беспомощно разводили руками: бедно, очень бедно средствами общество, и взять их негде. Тогда Александр Лаврентьевич продал свои наиболее ценные личные вещи, взял в долг и, собрав 1700 рублей серебром, снарядил на эти деньги дополнительную Оленек-скую экспедицию.

На очередном ухабе особенно сильный рывок брички заставил Чекановского пробудиться от воспоминаний. Усмехнулся.

— О всем прошлом пути — вплоть до этой кочки,— кажется, успел вспомнить и передумать самое главное.— Оглянулся вокруг.— Да ведь это же подступы к могучей Лене!

Далее, как писал в своих воспоминаниях спутник Чекановского по этой экспедиции Э. Венгловский, на почтовых лодках, часто перегружая все снаряжение, от станции к станции (так все же было дешевле, чем всякий раз самим нанимать лодки) добрались до Киренска. Оттуда регулярных почтовых оказий уже не было, и пришлось купить большую лодку — десятерик. На ней и двинулись вниз по Лене.

Река все более стала походить на море. Левый берег низкий, покрыт лесом, правого — совсем не видно, зато далеко на востоке синеют Верхоянские горы. Погода не баловала: чем дальше на север, тем крепче встречный ветер, поднимаемые им волны поминутно заливали лодку, отчего после каждого дня напряженной работы — топографической съемки, сбора коллекций минералов, растений и животных — экспедиция вынуждена была приставать к берегу: вымокшие и обессилевшие люди нуждались хотя бы в коротком отдыхе.

Чекановский — озябший и уставший не менее других — нервничал: каждую остановку у берега на время, большее, чем это было необходимо для сбора коллекций, расценивал как чрезвычайное происшествие. Сам он вставал еще до рассвета и принимался за работу.

31 июля окончательно вышли на берег, перегрузились на оленьи нарты и двинулись через тундру к Оленеку. «Мы,— пишет Венгловский,— собирали обильные коллекции цветковых растений на различных стадиях развития. На склонах долин, обращенных к северу, росли экземпляры, едва начинавшие развиваться; на южных же скло

нах в это же время мы собирали растения в полном цвету или даже отцветшие, со зрелыми семенами. Все пространство вокруг — это буйство красок: альпийские розы, незабудки, маки...»

А вот и памятный день 19 августа — приход к правому берегу Оленека. Здесь встретили настоящее «геологическое Эльдорадо», многочисленные обнажения слоев горных пород, лежащих почти горизонтально. Изучая их, Чекановский надеялся разрешить те загадки, которые остались от предыдущих экспедиций. Через девять дней пути вдоль Оленека достигли и устья реки. Здесь Чекановский и его товарищи были подавлены открывшейся им грустной картиной. На береговом яру высились две поросшие лишайниками гробницы — лейтенанта Прончищева и его верной супруги, первопроходцев русской Великой Северной экспедиции 1733—1743 годов.

6 сентября начался обратный путь к Лене, которую достигли через двенадцать суток. Но здесь около месяца Чекановскому пришлось ждать полного ледостава. Лишь 16 октября двинулись по реке через Верхоянск, Якутск и 20 декабря добрались до Иркутска. Всего за три года им было пройдено свыше 25 тысяч километров, треть их — геологические маршруты. Он собрал около 4 тысяч образцов ископаемой флоры и фауны, 900 экземпляров современных растений и 18 тысяч — насекомых и позвоночных, среди которых оказалось много новых, до того и вовсе неизвестных науке видов.

Однако сам ученый неоднократно подчеркивал: «Главный предмет моих занятий составляли исследования геологические». Среди них он выделял «открытие неизвестной до того области изверженных горных пород, столь значительной, что она размерами превосходит всякую другую, где-либо известную подобного рода». Это — траппы, как принято называть необычные вулканические породы, включающие в себя многие виды очень ценных полезных ископаемых. Они были обнаружены Чекановским на огромных пространствах по Нижней Тунгуске и от нее к северу до Оленека — в виде «мощных пластов с многогранной столбчатой отдельностью». Открытие их сказалось на темпах всего дальнейшего развития знаний о геологии Сибири...

Научные заслуги А. Л. Чекановского уже тогда были очевидны. Ходатайства о его помиловании становились все настойчивее, и в феврале 1876 года власти хотя и очень неохотно, но все же были вынуждены принять решение о снятии надзора над этим «политическим», и ему разрешили жить в Петербурге. Через месяц Чекановский прибыл в столицу. Ему хотелось обстоятельно и доверительно обсудить свои результаты и перспективы дальнейшей работы в самой гуще научной

жизни страны. Кроме того, он считал себя обязанным добиться справедливого вознаграждения тем, кто сделал возможным само проведение его экспедиций,— местным сибирским жителям, ставшим проводниками его экспедиций, гребцами, путевыми рабочими...

Особенно трогательна была огромная помощь, оказанная Чекановскому братьями-эвенками Петром Голо Кап-линым и Петром Увочаном Капли-ным. Они вели его экспедиции по незнакомой местности, помогали нанимать оленей и изготавливать нарты, собирали у местных жителей сведения о возможных путях дальнейшего движения. В тех местах, где раньше еще никто не был и местных жителей тоже не оказывалось, Каплины вели экспедицию, руководствуясь природной интуицией потомственных охотников.

Чекановский подал прошение царю о возможно большем поощрении братьев Каплиных. Для себя Александр Лаврентьевич не просил ничего, хотя в деньгах крайне нуждался. Ведь занимая в Петербурге весьма скромную должность хранителя Минералогического музея, рассчитывать на какие-то доходы не приходилось. А на плечах у него висел еще не оплаченный долг за проведение последней экспедиции...

Проходят месяцы. Чекановский продолжает упорно трудиться, опубликовывает три свои наиболее фундаментальные работы. И вот наконец из канцелярии Александра II, как бы в издевку над просьбой ученого, приходит сообщение, что «его императорское величество всемилостивейше пожаловал братьям Каплиным парадные крестьянские кафтаны». Здесь, видимо, спохватившись — не передали ли они лишнего в царской щедрости,— чиновники канцелярии в проекте «жалованной грамоты» после слова «кафтаны» поставили слова «наименьшей стоимости». Но и это им, видимо, показалось слишком расточительно, потому что всю фразу они закончили словами: «с удержанием их стоимости из сумм Географического общества». Царь, разумеется, все это безоговорочно подписал!..

Александр Лаврентьевич, здоровье которого уже было подорвано лишениями, не мог перенести столь откровенного проявления высокомерного издевательства. 18 (30) октября 1876 года в самом расцвете творческих сил — а было ему всего 44 года — его не стало.

Осталось сказать, что в честь А. Л. Чекановского назван ряд ископаемых растений. А по предложению полярного исследователя Э. В. Толя гряда возвышенностей в междуречье Оленека и Лены, впервые открытая и описанная Александром Лаврентьевичем, получила наименование кряж Чекановского.

Но самое главное, пожалуй, то, что вновь, через сто пятьдесят лет, привлекли пристальное внимание географов, биологов его научные открытия.

35