Вокруг света 1984-11, страница 37

цы, а американцы - молодая нация. Молодая, веселая и богатая. Мы же, англосаксы, слишком плотно вжаты в рамки тысяч условностей. Это наше бремя, которое стараемся нести с гордостью. Зато мы внимательны к друзьям. Вы, наверное, заметили в номере три упаковки «Принца Альберта»? Кажется, это ваш любимый табак?

Вы очень внимательны ко мне. Кстати, если уж зашла речь об условностях, почему вы не курите трубку, как истинный британец?

Слишком традиционно: улыбка, твид, трубка... В этом что-то от колониализма.

Колецки засмеялся.

Может быть, вы и правы.

Пройдемся, центр города подавляет меня обилием фонтанов.

Они пошли вниз по Крамгассе. Постепенно исчезли нарядные вывески магазинов, контор, ресторанов. Вторая половина улицы была нашпигована мелкими лавочками, кустарными мастерскими, складами.

Элегантный Берн предстал своими задворками. Дома, иссеченные временем и непогодой, устало жались друг к другу.

— Мне нравятся такие места,— Алекс закурил сигарету.— Анатомия города! Вернее, анатомический атлас. Там, наверху, внешняя, показная часть Берна. Как у человека глаза, нос, брови, кожа... А здесь, внизу, его чрево, изрытая печень, истощенное сердце. Эти развалины могут больше рассказать о городе, чем его фасады.

Колецки усмехнулся про себя. Что злает этот самодовольный англичанин о развалинах? Развалинах тех городов, где сожжены и окраины и центр, где люди боятся выглянуть из подвалов. «Анатомия города»!

Они спустились к мосту Нидербрюкке и направились вдоль реки. Вода в Ааре была желтой и мутной после дождя. Пенные барашки возникали у быков моста и разлетались на тысячи брызг, донося прохладу до берега.

С какого года мы здесь работаем вместе? прищурившись, спросил Алекс.

— С Польши, с тридцать девятого.

Польша, Польша. Ваш Гитлер совершил серьезный просчет: вместо того чтобы возглавить крестовый поход против мирового коммунизма, он решил стать владыкой всего мира. А коммунизм жив, как видите.

— Но они же ваши союзники?

— Пока, Герберт, пока...

Русские скоро станут на границе, Алекс.

— Во-первых, не станут, а понесут дальше в Европу свои идеи. И остановить их не в ваших силах и не в наших. Поэтому у нас общая задача: пока есть возможность, создать разветвленную сеть агентуры в Белоруссии, «а Украине.

Мимо них прокатил велосипедист, кудрявый парень. На раме, прижавшись к нему, сидела девчонка.

— А они любят друг друга.— Теперь у Алекса даже глаза улыбались.— Любят, не думая об опасности, идущей с Востока.

Он поковырял тростью песок, помолчал.

— Итак, Герберт, что со школой?

— Мы создали ее. Группа прикрытия подготовлена.

— Кто руководит? Поль?

— Поль. Кстати, кто он?

— Поручик. Поляк. Я встречался с ним лично. Школа — база. Как только русские выйдут к границе — никаких активных действий, берегите людей. Вермахту выгодно держать в напряжении русский тыл. Нам же необходимо сохранить кадры для будущего. Ваша задача — ждать резидента. В номере вы найдете документы. Теперь вы будете полковником Армии Крайовой, уполномоченным лондонской беспеки. Ваша кличка — Гром.

Диверсии вы отвергаете полностью?

— Этим займутся другие. Ваше дело поддержать резидента, когда придет время.

Алекс отвернулся, прикуривая очередную сигарету.

Колецки смотрел на мутную речную воду, на след велосипедных колес, рельефно впечатанный в песок, и ему вдруг захотелось избить этого самоуверенного, ироничного англичанина, но он сдержался.

В кабинете начальника Главного управления погранвойск НКВД висела огромная карта. Ее принесли сегодня утром. На плотной бумаге жирным контуром легла полоса. Она шла вдоль рек, по лесам, мимо населенных пунктов. Это была западная граница СССР.

Начальник управления с волнением разглядывал карту, похлопывая по ней указкой. Он вспомнил сорок первый год, когда на такой же карте горели отмеченные красными квадратиками погранзаставы. Вспомнилось, как в тяжелых боях отходили пограничники на восток... А теперь бойцам в зеленых фуражках предстояло охранять тыл действующей Красной Армии.

Три года войны прошли перед глазами генерала. Три долгих года потерь и первых побед.

— Товарищ генерал,— вошел в кабинет адъютант,— офицеры в сборе.

— Проси.

Вот и настал долгожданный час. Сегодня ему предстоит инструктировать начальников отрядов вновь созданного Белорусского пограничного округа.

В кабинет один за другим входили офицеры. Народ знакомый, многих из них генерал встречал на разных границах страны.

— Товарищи,— начальник Главного управления даже не хотел казаться бесстрастным,— через несколько дней наши войска выйдут на государственную границу СССР. Вы назначены начальниками отрядов вновь организован

ного Белорусского погранокруга НКВД. Прошу к карте, определим места дислокации отрядов.

Офицеры подошли к карте. Нет, не карта висела перед ними, не просто карта! Это молодость их смотрела с глянцевого листа. А сколько времени прошло? Всего три года. Но один военный день и за десять мирных посчитать можно, такая уж ему цена.

— Товарищ генерал, разрешите вопрос?

— Слушаю вас.

— Начальник 112-го пограничного отряда полковник Зимин. Как будет формироваться личный состав отряда?

— Вопрос по существу. Нами созданы специальные запасные полки, из подразделений Красной Армии отзываются в распоряжение погранвойск бойцы и офицеры. Личный состав будет пополнен также за счет призывников этого года. Но а костяк будущих отрядов — подразделения по охране тыла действующей Красной Армии. Вас устраивает ответ, товарищ Зимин?

— Так точно.

— Тогда обратимся к карте. Товарищи офицеры, вы будете нести охрану границы в условиях военного времени. Перед вашими заставами лежит Польша, сожженная войной, Польша, истекающая кровью, ждущая своего освобождения. В тылу пограничных отрядов банды польских националистов, разрозненные немецкие группировки, шатающиеся по лесам бандеровцы и просто уголовники и контрабандисты, агентура дифензивы, беспеки Армии Крайовой, СД, абвера. И учтите, пристальное внимание к западным советским землям проявляет Интеллидженс сервис.

Командир батальона капитан Шкаев шел вдоль окопа, аккуратно ступая до матового блеска начищенными сапогами. Был он совсем молодой, этот комбат. И удачливый в боях. Пять орденов словно вбиты в гимнастерку, и ни одной нашивки за ранения.

Командир первой роты старший лейтенант Кочин смотрел, как ладно, в обтяжку, сидит на комбате гимнастерка, как лихо сдвинута на бровь шерстяная пилотка, и думал: без всего этого героического Шкаев не сможет жить, наверное.

— В общем, я обороной доволен, Кочин,— сказал комбат,— внешним видом людей доволен, оружием.

Они пошли вдоль извилистого окопа, солдаты вскакивали, заправляя гимнастерки.

Капитан махал им рукой: мол, сидите, чего там, не на плацу.

В землянке, сработанной на совесть, в два наката, комбат сел за стол.

— Дворец. Линия Мажино. Много в обороне сидел?

— Пришлось...

— Смотри, Кочин,— Шкаев растянул на столе карту.— Есть данные разведки, что немцы силами полка атакуют