Вокруг света 1985-10, страница 46
•А<>врАЯ-то роисто в изве есть печь & щ V frVI JjfX- Ш1 № «* испжу V п<гчи да слушлк?людские pom ц ВАЛЕНТИН ПИКУЛЬ ТЕПЛО РУССКОЙ ПЕЧКИ □ асколько помнится, о мастерстве печника в русской литературе писал только Сергеев-Ценский... Куда подевалась забытая терминология: туша, хай ло, кошачий глаз, шесток, глобеп, вьюшки, устье и прочие словеса, го ворящие о приятном тепле домаш него очага. Мы, русские, по сути дела, выросли от иечки, мы танцевали от печек. Хорошая печь в доме дава ла здоровье, готовила еду, согревала лежанку для старцев, пекла хлебы, а вкус топленого молока всем памя ген. За печкой укрывались от женихов стыдливые невесты, за печкой наши предки таили то, что надо было спрятать. Бытовали выражения: «Печкой ушибленный», «Не за печкой родился»; о печках слагали песни, печка вошла в народную муд рость пословицами: «Лежа на печи, выгладил кирпичи», «Сколько ни валяйся на печи, а генералом не станешь». Наконец, моя бабушка Василиса Минаевна Каренина рассказывала, что в их деревне мылись в печках, как в бане — даже лучше... В развитии науки и техники русская печь является величайшим до стижением, когда покорение огня обернулось для народа сущим бла- 44 Рассказ гом. Это не я говорю — так рассуждают ученые. Из «печной идеи» мы выжали буквально все, что можно. Но, к великому прискорбию, девяносто пять процентов тепла «вылетало в трубу». Теперь мы хорошо знаем цену лесу. Мы не имеем права отапливать улицу, транжиря лес на дровишки, и потому я не призываю читателя ломать радиатор парового отопления, чтобы украсить комнаты каминами. Преступно валить топором гордые деревья только для того, чтобы затем с кошкою на коленях нежиться возле огня... И все таки разговор пойдет именно о печках! Наш герой имел не совсем то бла гозвучную фамилию — Гнусин, но тут уже ничего не исправишь... Дмитрий Емельянович родился в 1826 году в приволжском селе Городище. Семья была крестьянская, но жила в достатке под надзором деда, потомственного печника. Дед был уже стар. Но в Ярославль хаживал только пешком, хотя на конюшне Гнусиных стояли лошади. Отшагает туда двести верст да еще двести верст обратно. Вернется под родимый кров и, слова никому не сказав, сразу начинает пороть вожжами всех подряд — сыновей, невесток и внуков. Всыпав всем как следует, доставал из торбы гостинцы и тогда спрашивал: — Ну сказывайте, как тут без меня ладили?.. Подобно царю, берегущему свой престол от посягательств, дед никого на печку не пускал. Внуков же своих хватал за ноги, как лягушат, и швырял по лавкам со словами: — Брысь отседова! Не баре, чай... Поживите с мое, а потом уж и грейтесь. Увижу кого ишо на печи — все уши пообрываю... Митенька был еще мал, когда дед стал брать его «в отход» — по окрестным деревням, где нуждались в услугах печника. Дед ведал многими тайнами своего древнейшего ремесла. Коли уж невзлюбит кого, тому и отомстит. Бывало, сложит врагу такую печку, что она, никого не грея, только дрова пожирала, а по ночам свистела и даже вздыхала протяжно, подражая повадкам домового. — Ну хоть из дому беги! — говорили тогда... Мальчику было десять лет, когда отец вызвал его из деревни в Москву, где он держал «печной подряд». Рисунок Г. КОМАРОВА |
