Вокруг света 1985-10, страница 9

и я стрелял по мишеням — жестяным банкам, расставленным в песках пустыни. Каждое попадание вызывало ликование, в особенности у женщин и детей, которые наблюдали за происходящим издали. Во время сильных песчаных бурь я помогал крепить шесты в большой палатке вождя племени. Это требовало предельного напряжения физических сил... Наконец, настал день, когда собравшиеся у лагерного очага старейшины пригласили меня в свой круг, и шейх шейхов обратился ко мне с торжественными словами:

— Перед лицом собравшихся здесь лучших людей я нарекаю тебя именем Лбдаллах и как своего сына присоединяю тебя к моим сыновьям. В знак моего благоволения прими этого жеребца...

Прежде чем я успел разглядеть коня, шейх шейхов шаммаров поднялся со своего места и трижды поцеловал меня. Нас окружили собравшиеся, некоторые в знак радости стреляли в воздух. В этот момент я не только получил звучное имя Абдаллах Мишан аль-Фай-сал ибн Ферхан ибн Сфук ибн Фарис ибн Хмейди ибн Медшрен ибн Мешалс ибн Гренис ибн Ферхан ибн Мухаммед ибн Абдаллах, но одновременно приобрел и девять братьев, шестнадцать сестер, двенадцать дядьев, а кроме того, бесчисленное количество двоюродных братьев и сестер» ¹.

Обойти обременительные требования бедуинского этикета, связанного с приемом гостя, помог шаммарам древний обычай, который этнографы называют адоптацией (через букву «о»): бедуины издавна усыновляли иноплеменных мальчиков и холостых парней. Хорошо, что в«, начале шестидесятых Лотар-Абдаллах был еще не женат.

Затем были неоднократные поездки в арабские страны — в Египет и Судан, путешествие в Ливию, в Демократический Йемен. Особенно интересными были для доктора Штайна исследования в Судане с его невероятной смесью языков, лиц и нравов. Он создавал секцию этнографии Национального музея в Хартуме,-— по существу, первый этнографический музей в этой стране. В поисках экспонатов он совершил долгое путешествие с чинного мусульманского севера в горы южной провинции Кордофан. Туда не проник ислам, население разводит тощих пятнистых свиней, а легко одетые шоколадные красавицы подносили гостям хмельное пиво в крутобедрых тыквах-калебасах.

— Я с трудом удержал моих мусульманских помощников от панического бегства — настолько эта картина противоречила установлениям ислама,— вспоминает Штайн.

Несколько лет назад, когда он шел в галдящей на все голоса пестрой толпе на улице Каира, его окликнули:

— Абдаллах, ты?

Оказалось — сородичи из племени

¹ Эта книга издана на русском языке в 1981 году издательством «Наука». (Прим. ред).

шаммар. Штайн рассказал им о своей работе, о том, что его новая книга о кочевниках пустыни выходит в Советском Союзе.

—- А в Советском Союзе есть бедуины? — спросили его.

Вопрос вовсе не праздный. Многие арабы-кочевники понимают, что их традиционный образ жизни не вечен, что решительные перемены рано или поздно произойдут. Вот почему сынов арабских пустынь живо интересует опыт их собратьев из разных уголков земли. Как £то происходит? Какими будут эти перемены? Что их ждет? Можно ли перейти на оседлость, не поступаясь обычаями предков?

ПЬЮЩИЕ ВЕТЕР

Кочевников-арабов называют по-раз-ному: «бедуины», или «жители пустыни», «люди домов из волоса» — в честь их черных шатров, полотнища которых сотканы из козьей шерсти. Есть много других устойчивых эпитетов и метафор— одна из них отлично передает подвижность и стремительность всадников пустыни — «пьющие ветер», или «те, у кого ветер на губах».

Во II — 111 веках нашей эры в Аравии появились удобные лучные седла для верблюдов: огромные пространства стали доступны летучим бедуинским отрядам — верблюжьим и конным, резко возросла их скорость. Кочевники — скотоводы и воины — превратились в грозную силу, с которой не могло не считаться оседлое население, занимавшееся земледелием в долинах, оазисах и на горных террасах.

Этнографы часто говорят, что жители Передней Азии и Северной Африки в хозяйственно-культурном плане входят в сложную «оседло-кочевническую систему». Это выражение должно подчеркивать взаимозависимость оседлых и кочевников. И действительно: оседлые племена получали от кочевых верховых и вьючных животных (транспортные средства, как сказали бы мы сегодня) шерсть, кожи, мясо, опытных проводников — «лоцманов пустыни», смелых и выносливых воинов. Кочевник, в свою очередь, зависел от городского рынка, от продуктов оседлого ремесла и сельского хозяйства.

Хотя оседлые и кочевники не могли обойтись друг без друга, отношения между ними далеко не всегда были дружескими. Горожане зло посмеивались над простоватыми «верблюжатниками», а бедуины при случае грабили караваны, травили посевы, нападали на деревни, считая имущество оседлых своей законной добычей. Чистокровный бедуин, знающий свою родословную вплоть до самого основателя племени, привык мстить за обиду, платить кровью за кровь, он не расставался с оружием и глубоко презирал робких и изнеженных «людей высохшей глины» — так бедуины называли тех, кто жил в глинобитных жилищах, навсегда привязав себя к земле.

Сейчас в арабском мире около десяти миллионов кочевников и полукочевников: цифра внушительная, но неточная, ибо переписи во многих местах никогда не проводились. К середине нашего века общее соотношение городского, деревенского и кочевого населения Передней Азии примерно выражалось как 2:4:1. За последние десятилетия эта пропорция изменилась — ведь численность кочевников неуклонно уменьшается. Почему? Да потому, что верблюд не выдержал конкуренции с грузовиком. Конечно, без верблюда не обойтись в пустыне и по сей день, но верблюдоводство сейчас отнюдь не переживает расцвета. С его сокращением свертываются и традиционные занятия бедуинов — например, ковроткачество: шерсть давал верблюд, и грузовик его тут никак не заменит. Резко сократился и караванный извоз. Все чаще нарушаются старинные обычаи: племенные земли стали объектом купли-продажи, введена плата за пользование водой, пастбища сдают в аренду — повсюду побеждает товарная экономика. Социальные функции племени тоже подорваны: исчезают или превращаются в пустую формальность племенные советы, а воспоминания о военно-политической роли племен сохранились только в рассказах стариков, в давних песнях и стихах. Процесс перехода к оседлости, видимо, необратим.

Ученые, изучающие кочевников, решают две главные задачи. Необходимо, во-первых, сохранить для человечества неповторимые особенности уходящего в прошлое традиционного уклада, а во-вторых, на основе глубокого знания жизни кочевников выработать научные рекомендации, связанные с их будущим. При Международном союзе антропологических и этнологических наук создана специальная комиссия по проблемам кочевничества. В нее входят ученые разных стран, включая, разумеется, и СССР. Лотар Штайн также член этой комиссии.

Пути организованного перехода к оседлости Штайн изучал в социалистических странах — в Монголии, в советских Среднеазиатских республиках, где побывал вместе со своей женой Хай-ди — специалисткой по тюркским языкам. Штййн убежден, что коллективная собственность на скот и планомерная помощь государства — самые надежные средства, чтобы избежать пагубных последствий имущественного неравенства среди недавних кочевников.

Об опыте социалистических стран, имеющих кочевое население, много пишут и говорят на Арабском Востоке, особенно в Алжире, Ливии, Сирии, Демократическом Йемене. В наши дни многие кочевники уже не испытывают прежнего презрительного отношения к земледельческому труду. Так, в Демократическом Йемене более девяноста четырех процентов опрошенных бедуинов охотно занялись бы обработкой

7