Вокруг света 1985-12, страница 57исчез из поля зрения, и я услышал стук его башмаков по каменистому берегу озера. Он уходил на юг! На юг, а не на север. Я, не задумываясь, зашнуровал ботинки и устремился следом за ним, проворно продираясь сквозь ельник. Выскочив на открытое место, я шмыгнул под сень деревьев и оттуда наблюдал, как Ларош карабкается на крутую скалу у южной оконечности озера. На мгновение он застыл на вершине и оглянулся на лагерь — одинокая черная фигура на фоне лунного сияния. Потом посмотрел по сторонам, словно искал верное направление, и исчез из виду. С моей стороны это была, несомненно, глупая выходка; я не имел ни компаса, ни еды, ни снаряжения, ничего, кроме одежды, в которую был облачен. В густых еловых зарослях я мог преследовать Лароша только на слух: приходилось то и дело замирать на месте и прислушиваться. В итоге он уходил все дальше, и скоро я уже ничего не слышал. Внезапно я с ужасом понял, что уже не найду дорогу назад: я потерял чувство направления, пока шел на звуки. В панике я бросился вперед, отчаянно пытаясь нагнать Лароша, и мне повезло. Он шел по берегу маленького озерца, к которому я выбежал, миновав еловую чащу. Снегопад к этому времени усилился, и за его пеленой фигура пилота была едва различима. — Ларош! — завопил я.— Ларош! Он резко остановился и повернул голову. — Ларош, погодите! — Я понимал, что ему достаточно шмыгнуть в заросли, чтобы навсегда избавиться от меня. Однако вместо того, чтобы уйти, он стоял и молча ждал меня. Подбежав вплотную, я увидел в руке пилота тускло блестящий топор и замер. Сердце подкатило к горлу. Я не захватил с собой никакого оружия, и защищаться мне было нечем. Но Ларош, казалось, вовсе и не думал бросаться на меня. Окинув взглядом берег озера, он спросил: — Где остальные? Они идут за нами? Я покачал головой. — Так вы один? — с явным облегчением произнес он.— Видели, как я покинул лагерь? Ларош выругался себе под нос, воспользовавшись для этой цели индейским проклятием. — Мне казалось, я ускользнул незамеченным,— продолжал он.— Вот что, возвращайтесь-ка к ним, уговорите Па-олу и Рэя дождаться меня тут, я буду через двое суток. — Куда вы идете? — Это мое дело. — Вы испугались случившегося и оставили еще живого Брифа. Это правда? — Ах, какой же вы у нас умница! — Это было сказано без малейшего оттенка враждебности.— Да, в известном смысле это правда. Я испугался. Я был уверен, что Бэйрд умер... Слушайте, вы сочли бы меня психом, скажи я вам, что история повторилась, верно? — Что вы имеете в виду? — у меня пересохло в горле. Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом потряс головой. — Нет, теперь добра не жди,— пробормотал пилот.— Похоже, вы в состоянии смотреть на это дело лишь с одной точки зрения. В самый первый день, там, в Сет-Иле, я уже знал, что у вас на уме. Боже мой, и почему это оказались вы? Да если я вам расскажу... Нет, вы все вывернете наизнанку... Но тот индеец был прав: место там гиблое. — Значит, это все же Львиное озеро? — Конечно. То место, где мой дед убил вашего. Тело по-прежнему там — куча костей, вот что осталось от Джеймса Финлея Фергюсона. И дырка в черепе — след от пули. В затылке. Пьер Ларош подкрался сзади и хладнокровно застрелил его. Несладко вдруг обнаружить, что твой дед — убийца. — А что произошло между вами и Брифом? - спросил я. — Нет, этого я вам не скажу. Как не скажу и об участи, постигшей Бэйрда. Но вы можете пойти и посмотреть своими глазами. — Прямо сейчас? Ларош кивнул. — Стало быть, вы идете к Львиному озеру? — Ну разумеется. Что он замыслил? Замести следы? Или им движет инстинкт убийцы, влекущий преступника туда, где он расправился с жертвой? Теперь я был убежден в помешательстве Лароша. — Вы идете к югу... — Естественно. Мне надо отыскать старый маршрут. — А сами говорили, что он лежит севернее. — Мало ли что я говорил? Если пойдете со мной, сами увидите, что случилось в Бэйрдом. Тогда, может, поверите мне. — Вы заявляли, что Бэйрд получил ранение во время катастрофы,— шепнул я.— И Бриф тоже. — В катастрофе никто не пострадал,— ответил Ларош.— Да, я так сказал, но вы вовсе не обязаны принимать эти слова на веру. Я просто хотел положить конец вашему расследованию. Ну что, пойдете со мной? Я заколебался. Мысль о таком походе приводила меня в ужас. Единственной моей надеждой были Дарси и Паола. Они могли найти озеро раньше нас, руководствуясь указаниями индейца. Но если вдруг я окажусь единственным свидетелем того, что там произошло... — Вы уверены, что отыщете озеро? — Еще бы! Я очень тщательно запоминал дорогу и даже делал зарубки на деревьях. — Но если мне можно с вами, то почему нельзя остальным? — Я не хочу, чтобы все знали правду. — Но Паола... — Паолы это касается более, чем кого-либо другого. Теперь я просто вы нужден взять вас с собой: вернувшись, вы начнете болтать, а Паола ни за что не должна узнать о случившемся на Львином озере. — Но они будут волноваться за нас... — Я оставил записку. А о том, что вы со мной, они и сами догадаются. Молю бога, чтобы она поступила так, как я написал, и осталась в лагере.— Он взмахнул топором.— Ладно, пошли. Вы — первый. Ларош отступил в сторону, давая мне пройти. Я съежился, ожидая удара, хотя понимал, что теперь он наверняка отведет меня на Львиное озеро. У него уже была, да и еще будет масса возможностей убить меня, но отныне мы становились самыми близкими на свете людьми: у нас даже не было палатки, и теперь нам придется согревать друг друга теплом своих тел. Мы ушли от озера и углубились в ельник. Я слышал за спиной стук топора— Ларош делал зарубки на обратный путь. Внезапно заросли расступились, и я увидел ровную каменистую местность, подобную тому участку, по которому мы шли вчера. Только теперь камень побелел от снега, висевшего в воздухе наподобие грязной шторы. — Вы идете обратно,— заявил я.— Так нам к озеру не попасть. — Мы немного вернулись.— Ларош чуть улыбнулся.— Надо найти один старый ориентир. Снег загнал нас под кроны деревьев. Мы развели огонь, чтобы согреться, а когда снегопад чуть ослаб, вышли на песчаную косу, по которой добрались до первого озера. С этой точки Ларош обнаружил свой ориентир — одинокую скалу с тремя чахлыми елками на верхушке. У нас едва хватило сил нарубить сучьев для костра, после чего мы легли прямо на мокрый снег, съели то немногое, что захватил с собой из лагеря Ларош, и впали в забытье. Спать было невозможно, тем более что меня неотступно преследовал страх. Я был уверен, что лишь один из нас выберется с Львиного озера живым. И вряд ли это буду я. Утром мы съели последнее печенье. Мне как-то не пришло в голову задаться вопросом: почему Ларош захватил из лагеря так мало еды? И почему он делится ею со мной... В такой стране, как Лабрадор, это казалось в порядке вещей. Мы представляли собой жалкое зрелище. Особенно Ларош, силы которого, по-видимому, иссякли. Его лицо горело, глаза сияли нездоровым огнем, ватные ноги то и дело подгибались. В начале одиннадцатого мы очутились на берегу огромного водоема, изогнутого в форме лука, противоположный конец которого терялся где-то вдали за деревьями. Тут я впервые предложил вернуться, но Ларош только отмахнулся и замер на месте, устремив взор куда-то на северо-восток. — Вы слышите? — спросил он. Единственным звуком, достигавшим моего слуха, был рев ледяного ветра в кронах деревьев. 55
|