Вокруг света 1988-11, страница 8

но увидеть и одного зверя. В 1967 году мы учли на полуострове (Святой Нос — Ф. Ш.) всего около 10 медведей... в скором времени медведь на Святом Носу может исчезнуть. Мы нашли до сотни петель и различных сооружений (кулемы, заборы) для ловли медведей. По северному Байкалу и Святому Носу распространена охота с лодки — браконьерский способ, дающий подранков».

Не только с лодки, говорят местные жители, но и с катеров, причем из нарезного оружия. Проплывая мимо полуострова, лихие ловцы высаживаются на берег и настораживают петли, которые зачастую даже не проверяются. Все побережье Святого Носа, рассказывали старожилы, усеяно костями погибших от пуль и петель медведей. Правда, полностью этого зверя не истребили, сейчас его здесь, вероятно, несколько больше, чем двадцать лет назад. Будем надеяться, что, дожив до создания национального парка, «хозяин тайги» восстановит свою численность.

Свежие сплошные и частичные гари на Святом Носу сейчас, увы, самый распространенный пейзаж. Здесь работает теперь леспромхоз, проводит санитарные рубки, чтобы не дать распространиться по тайге лесным вредителям, жукам-дровосекам и короедам. Мера вынужденная, вероятно, правильная, однако очень горько видеть в глубине национального парка работу мощной лесорубочной техники, в том числе машин ЛП-49, запросто подхватывающих ствол дерева и укладывающих его на свой железный загривок...

«Вся тайга есть гарь в разных стадиях возобновления»,— вспоминаю я то ли печальный, то ли оптимистический афоризм профессора Василия Николаевича Скалона, неутомимого защитника Байкала.

В его иркутской квартире довелось мне в 50-х годах встречаться и с Василием Васильевичем Ламакиным, оба они, помнится, вкусно, «по-московски» пили чай вприкуску и дружно ругали некоего аспиранта (ныне известного ученого и администратора), который из высоких научных целей спилил по берегам Байкала все старые деревья, дабы уловить по их годовым кольцам колебания климата. Самый старый кедр был свален им в устье Чивыркуя, а самая могучая лиственница — на мысе Погонье, всего же изучено — со смертным, разумеется, исходом — более полутора тысяч образцов. Диссертация вышла на славу, зато Байкал обеднел...

Вспоминаю вслед за Скалоном и Ламакиным Владимира Николаевича Сукачева, Георгия Георгиевича Доп-пеЛьмаира, основателя Баргузинского заповедника, Сергея Сергеевича Ту-рова — все они, увы, ушли вслед за великим шаманом Курбулом куда-то к Верхним Людям, или на Верхнюю Землю, и как-то пусто стало без них на этом свете...

Заставляю себя вернуться на грешную землю к сегодняшним делам За

байкальского национального парка. По своим природным условиям и особенностям он, возможно, красивейший в стране, но нынешнее состояние его довольно сложное и трудное.

Сейчас там работает более пятидесяти человек, а со временем должно быть втрое больше. Руководит этим коллективом опытный специалист, лесовод Олег Леонидович Попов, который ранее был директором лесхоза здесь же, в Усть-Баргузине. Его помощники — главный лесничий Виктор Никитич Шурыгин, старший охотовед Евгений Дмитриевич Овдин, лесничий из Курбулика Сергей Петрович Домбровский — тоже не новички в своем деле, хотя и моложе своего начальника. Все они пришли работать, что называется, по зову сердца, полны желания испытать себя в новом для них — да и не только для них, можно сказать, для всех сибиряков!—деле становления одного из первых горно-таежных национальных парков.

Первый наш разговор с этими людьми происходил в поселке Усть-Ёаргузин, в невзрачной на вид, явно временной конторе парка на улице Набережной неподалеку от паромной переправы через реку Баргузин.

— Казалось бы, сейчас должно все быть проще, чем в лесхозе,— говорил Олег Леонидович. — Ведь у нас нет планов рубок и лесохозяйственных работ, никаких цехов ширпотреба, просто благодать! Но зато наша ответственность возросла неизмеримо. Нам доверено сберечь и украсить один из самых ценных участков Байкала... Как это сделать? Просто взять все под замок и никого «не пущать»? Это и нереально, и неправильно. В национальный парк должны приходить люди — отдыхать, познавать природу. Но начинать вынуждены со строгостей и запретов, надо преодолевать сложившееся потребительское отношение к тайге. В ней видят бездонную кладовую, откуда каждый может черпать двумя руками. Нравы наши местные, прямо скажем, варварские.

— Да вот, хоть бы вчера, возвращаюсь из Курбулика,— продолжал Попов,— слышу выстрел у самой дороги. Остановился, смотрю: «Жигуленок» стоит в ягоднике, костер, конечно. Мама бруснику собирает, а папаша тем временем натаскивает сынка-первоклассника в стрельбе из дробовика по бутылкам... «Я же не браконьер,— заявляет он с гордостью,— мы всей семьей культурно отдыхаем на природе». Так и не мог я его заставить, чтобы все осколки до единого подобрал и объяснил бы сыну, какая от них беда может быть в сухое время. Ведь стекло солнечный луч фокусирует, как линза, поджигает сухой мох, да и животное может искалечиться... Что же делать с такой психологией? Но видеть в каждом отдыхающем и туристе врага тоже неверно, следует не столько запрещать, сколько создавать условия для нор

мального отдыха. С турбазы Макси-михинской, например, к нам на Святой Нос люди вдоль озера идут, однако они больше горестных эмоций наберутся, чем радостных. Им надо и отдохнуть, и поесть, и переночевать, но ничего для этого не приспособлено, все только предстоит сделать, а ведь у нас госбюджет, мы на твердой зарплате, никакой финансовой самодеятельности нам не разрешат...

Конечно, нельзя не согласиться с мнением О. Л. Попова и других специалистов, выступающих против «неприкосновенности» озера и его берегов. Туризм на Байкале, безусловно, должен развиваться. Но туризм на озере вообще и в национальном парке — это не одно и то же.

Что касается Байкала в целом, следует, на мой взгляд, дать для начала людям возможность увидеть его не с асфальтовой смотровой площадкц у Листвянки, а во всем многообразии; для этого нужно прежде всего — движение. И совсем не обязательно сооружать новые магистрали, строить трассы или канатные дороги. Сколько радости доставляло когда-то туристам плавание по Байкалу на стареньком пароходе «Комсомолец»! Он не спеша ходил от одного пункта к другому, людей набивалось на него видимо-невидимо, и каждому находилось местечко. А сейчас суда на подводных крыльях (кстати, экологически вредные) бегают лишь от порта Байкал до Северобайкальска и то не во всякую погоду. Нет регулярного движения и по уникальной кругобай-кальской железнодорожной магистрали. Вот и царит рекреационная вакханалия, когда каждый катер, каждое плавсредство облеплено, словно ракушками, туристами-водниками с байдарками, плотами, яхтами, когда каждый действует и злодействует на свой страх и риск, когда байкальские берега штурмуются и с воды, и с суши, и даже с воздуха...

Хороший хозяин нужен сегодня Байкалу, он должен решать на современном уровне все его проблемы, в том числе и развития туризма. А суть их (как и национальных парков, если сказать откровенно) экономическая: люди рады бы заплатить не только за дорожный сервис, но и за пользование природными благами, однако же чаще всего никто не хочет брать у них денег — даже при великом богатстве куда как проще оставаться бедняками, сидя на прочном, хотя бы и малом, госбюджете.

Теперь о туризме в национальном парке. Мировой опыт свидетельствует, что совместить на одной и той же территории туризм и отдых с охраной природы очень трудно. Вся система национальных парков страны (а первый из них, Лахемааский в Эстонии, возник лишь в 1971 году) еще не сформировалась, не нашла себя. Об этом свидетельствует поток критических материалов в прессе, в частности, о столичном парке «Лосиный остров». Сказывается и зависимость парков от хозяйственных инстанций,

б