Вокруг света 1991-03, страница 25

потому что он устал, и когда он спросил, есть ли желающие сменить его, то все стали оглядываться друг на друга, пока наконец не увидели меня (профессора спасло только то, что он плохо держался на лыжах). Вот такие мысли все чаще и чаще приходили мне в голову, и по мере нашего приближения к «Мирному» я прощал моим друзьям все их маленькие слабости, как и они, наверное, прощали мои. Я был горд тем, что смог пройти 5000 километров из 6000 в роли лидера, и поскольку считал и считаю себя человеком с достаточно средними физическими способностями, средним русским, то, сравнивая свое поведение с поведением таких же средних представителей других стран в некоторых критических ситуациях, приходил к несколько шаткой мысли о том, что средний русский превосходит среднего западного мужчину, во всяком случае, по некоторым довольно важным в экспедиционных условиях показателям. Но это, Однако, не означало, что я готов был променять наш интернациональный коллектив на коллектив своих соотечественников, отнюдь нет. Несмотря на все различия, мы здорово сдружились и, еще не достигнув финала, заговаривали о будущих совместных путешествиях.

1 марта погода испортилась. Наши палатки стояли метрах в ста пятидесяти от тягачей. Поближе к обеду мы по обыкновению собрались в нашей походной кают-компании. Не помню, зачем я вернулся в палатку, кажется, позвать Дахо обедать, но тот через стенку отозвался, что не пойдет и пообедает дома. Когда я повернул обратно, то увидел, что видимость резко ухудшилась и тягачи практически не видны из-за сильной метели. Я собрал все лыжи и установил их между палатками и тягачами на расстоянии метров 20 друг от друга, затем вернулся в тягач и сказал ребятам, чтобы поторапливались с обедом, есть риск потеряться на обратной дороге домой, и еще предупредил, что поставил лыжи для ориентировки. Кейзо на обеде не было, ребята сказали, что он пошел к своей палатке покормить собак и к обеду не придет. Мы пообедали и стали расходиться. Ветер усилился до штормового. Я проводил Этьенна, который с утра не взял с собой даже рукавиц, и, возвращаясь к себе, на всякий случай, проходя палатку Дахо и Кейзо, спросил, как дела. В ответ прозвучал голос профессора: «О кэй!» Я удивился, не услышав Кейзо, который всегда добавлял что-то к сухой информации Дахо, и поэтому спросил, уже отходя от палатки: «А ты как думаешь, Кейзо?» Ответ Дахо буквально пригвоздил меня к месту: «А Кейзо не возвращался». Я побежал, насколько это было возможно при таком ветре, к тягачам. Убедившись, что и там нет Кейзо, забил тревогу. Было 18 часов, с момента ухода Кейзо прошло немногим более часа, быстро темнело. Мы

все — и «Транс- и Траксантарктика», и киногруппа, связав в одну все имеющиеся в нашем распоряжении веревки, привязали ее конец к тягачу и, держась за веревку на расстоянии 5—7 метров друг от друга, пошли радиусом метров в 150 вокруг тягача. Видимость была настолько плохой, что мы порой теряли из виду вблизи идущего товарища. Каждые несколько секунд каждый из нас во всю мощь легких кричал: «Кей... зо, Кей... зо!» Совершив два круга вокруг тягачей, мы перенесли центр к самым дальним по ветру нартам Уилла и совершили двойной обход вокруг них. К счастью, было не очень холодно, что-то около минус 10 градусов, но снег мел свирепо. В 23 часа мы были вынуждены прекратить поиски. Вернулись в тягач, чтобы переждать темное время и продолжить поиски, как только начнет светать. Настроение было чрезвычайно подавленным. Пройти долгих 6000 километров, прожить в самых трудных условиях более 200 дней — и за 26 километров до финиша потерять своего товарища... Это было нелепо и чудовищно несправедливо.

Мы разработали план завтрашних поисков. Было решено с утра повторить несколько кругов, а затем переместиться с тягачами в другое место и начать искать там таким же способом. При этом, конечно, возникал риск случайно наехать на Кейзо, если он закопался в снег где-то поблизости но выхода не было. С трудом дождавшись рассвета, мы вновь вышли на поиски, метель неистовствовала по-прежнему, светало как-то нехотя. И вот, к счастью, на втором витке от конца веревки по цепочке пролетело: «Нашли!» Признаться, было страшновато бежать туда и смотреть, что нашли... Но уже через минуту мы тискали совершенно целого, даже не помороженного, счастливого, плачущего Кейзо. Подхватив его на руки, внесли его в тягач, переодели, напоили горячим кофе, уложили в постель под два одеяла и... привязали, чтобы более не уходил никуда. Расспросы отложили на потом, а пока...

Как рассказал потом Кейзо, он действительно вышел из палатки кормить собак и, как ему показалось, увидел их, но это было ошибкой, а обернувшись — не увидел палатки. Сначала он не осознал, что заблудился — так быстро все произошло, но через полчаса блужданий в «правильном» направлении, понял это и принял единственно верное решение: остановиться и ждать. С помощью плоскогубцев — единственного инструмента, который был у него, Кейзо вырыл себе небольшую ямку, в которой помещались только ноги, и пытался в ней пересидеть непогоду. Получалось плохо — снег проникал повсюду и холодил, приходилось время от времени согреваться движением на месте. Утром он услышал крики и вылез из своего убежища, проведя в нем 13 часов. Прочь, прочь от этого места — к «Мирному»!..

3 марта утром мы стартовали к «Мирному». Бушевавший двое суток шторм взломал припай у «Мирного», и теперь мы, с купола, хорошо видели мерцающую под пробивающимся через облака солнцем темную поверхность океана с разбросанными по ней белыми кусками айсбергов. Спускаться с купола было очень легко, лыжи бежали сами, особенно у меня, потому что я знал, что на финише меня будет встречать жена моя, Наташа, прилетевшая с большими приключениями из Ленинграда через Мапуту и «Молодежную» буквально за два часа до нашего предполагаемого прихода в «Мирный». Не надо говорить, как я обрадовался, когда километров за 10 до финиша увидел в небе два краснокрылых Ил-14, в одном из которых должна была лететь Наталья. Мои товарищи, знавшие об этом, сплясали некую «джигу» на снегу, припевая с ударением по-французски: «На-та-ша, На-та-шаЬ— и показывая при этом на приближающиеся к «Мирному» самолеты. Мы шли с остановками, рассчитывая подгадать к назначенному времени — 19 часам 10 минутам. Примерно кило-, метров за пять увидели спешащий к нам навстречу легкий вездеход. Мы остановились. Из люка вездехода вдруг вынырнула, высунувшись по пояс, чем-то очень знакомая мне фигура в красной куртке с накинутым на голову отороченным мехом капюшоном. Вездеход встал метрах в 150 от нас. Фигурка в красной куртке, очень ловко и быстро выпрыгнув из люка, бегом, спотыкаясь и скользя на крутых застругах, направилась в нашу сторону. Это была Наталья! Я пришпорил лыжи и помчался ей навстречу. Сзади до меня донеслось хорошо известное в профессиональной лыжной среде напутствие: «Виктор! Не забудь снять лыжи!» Через минуту я уже держал в объятиях плачущую жену.

Заканчивался 220-й день путешествия...

Нас встречало около сотни людей, были улыбки, фотоаппараты, шампанское и, конечно же, хлеб и соль!

8 марта мы покинули «Мирный» на теплоходе «Профессор Зубов» и через неделю непрерывного шторма пришли в австралийский порт Перт. Здесь расстались с нашими собаками, которые из Австралии должны были лететь прямо домой в Миннесоту на ранчо. А мы все, участники экспедиции, полетели из Перта в Сидней, где встретились с яхтой, пришедшей сюда после завершения плавания вокруг Антарктиды. На яхте был устроен прием в честь экспедиции, на котором присутствовали министр иностранных дел Австралии, послы всех стран — участниц экспедиции. Из Сиднея мы совершили длительный

Окончание см. на следующей странице