Вокруг света 1991-03, страница 27

Вокруг света 1991-03, страница 27

Сергей СМОРОДКИН

Фото Ахмеда ТАНГРЫКУЛИЕВА

ГОЛУБАЯ ЯЩЕРИЦА

В моем путевом блокноте на одной из страниц изображена крошечная бегущая ящерица. В изгибе туловища, в точеной головке с бусинкой любопытного глаза, в напряженной цепкости лапок, скользящих вдоль листа,— изящество, легкость, неуловимость. И вместе с тем угадываются какая-то доверчивость, открытость беззащитного существа. Чем больше вглядываешься в рисунок, тем отчетливее понимаешь: эта ящерица пойдет в руки к тому, кому доверяет. Едва же почувствует неладное - исчезнет, мгновенно растворится в пространстве...

Рисунок сделал Худаиберды Анна-бердыев, художник-каллиграф. Путешествуя по Средней Азии, я побывал у него в гостях, под Ашхабадом; слушал рассказы о жизни, о раритетах, прошедших через его руки, о почти угасшей сегодня в нашей стране профессии, о великих каллиграфах, чья слава пережила столетия.

Но голубая ящерица... Самое удивительное, я видел ее давным-давно, в незапамятные времена, в детстве.

"Однако все по порядку.

Худайберды Аннабердыеву без малого девяносто лет. Он помнит неподъемные тюркские летописи, обтянутые бараньей шкурой. Особой лопаточкой, вырезанной из слоновой кости, перекладывал он хрупкие листы индийских рукописей, страницы которых украшены перьями птиц, рыбьей чешуей, лепестками цветов, а переплеты покрыты древним прозрачным лаком такой крепости, что лезвие ножа не оставляет на них и следа. Рассматривал роскошные диваны1 персидских стихотворцев, где несравненные миниатюры сверкают подобно драгоценным камням, а пространство между поэтическими строками залито золотом. Его пальцы прикасались к рукописям, исполненным

'Диван в классических литературах Востока сборник стихотворений одного поэта, расположенных строго по жанрам и в алфавитном порядке рифм

Карта мира из рукописного атласа арабского географа XII века ал-Идриси. В арабской картографии того времени юг находился вверху карты.

на коре белого тополя, начертанным на коже кулана и на пальмовых листьях. Он помнит их цвет, запах, особенности и изъяны, судьбу каллиграфов и судьбу тех, кто владел бесценными книгами, помнит наклон букв, колофоны и картуши, глянцевитость или шероховатость материала, рецепты чернил, туши, красок, бумаги. Одним словом, все, что положено знать мастеру, вступившему в благородный цех каллиграфов и давшему клятву при посвящении: «письмо половина мудрости», а «бумага — светоч бытия, бросающая луч на прах».

Худайберды приходилось работать на редкостной бумаге, сделанной ручным способом из коры камфарного дерева и рисовой соломы — плотной, великолепно отбеленной, тонкой, почти не желтеющей от времени. Когда мастер прикасался к ней, то, по его выражению, «достигал предела блаженства». Писал и на оберточной бумаге, на той, в которую завертывают в магазине продукты.

В рукописной книге, вышедшей из-под пера настоящего мастера, недопустимы подчистки или исправления. Каждая буква пишется сразу и набело. Отсюда качества, которыми, безусловно, должен обладать художник: точность, терпение, четкость, старательность и, конечно, грамотность. Как писалось в одном средневековом наставлении по каллиграфии: «Если в одном из пяти качеств недостаток, не получится пользы, хоть старайся сто лет».

Лучшей бумагой у каллиграфов, по словам Худайберды, считался сорт, носивший название «Бумага из павильона Чистое сердце». Изготавливалась она вручную из побегов молодого бамбука, росшего в одной из провинций Китая.

За всю жизнь,- вспоминает мастер, - мне попалось всего семь чудесных листов. Не слышали: делается ли эта бумага в Китае сейчас?

Качаю головой: нет, не приходилось слышать. Собеседник прикрывает тяжелыми веками глаза. Сидит неподвижно. О чем думает в эту минуту? О редкостной бумаге, которая, по всей вероятности, уже никогда не попадет в его руки? О своей жизни? О давно ушедших наставниках, учивших его высокому мастерству? А может, о своих учениках? Сначала передавал все, что знал и умел, единственному сыну, но тот неожиданно и неизлечимо заболел. Начал заниматься с учениками, и некоторые из них, по словам Худайберды, были чрезвычайно способными. Но ни один не выдержал бесконечных упражнений. Возможно, дело было в другом: искусство каллиграфии казалось подросткам архаичным, ненужным, чем-то вроде костей доисторического животного, выставленных в музее. Да и зачем рукописная книга в век, когда печатный станок в считанные часы может отпечатать сколько угодно экземпляров? И разве заработаешь на жизнь этим ремеслом? Посмотрите на самого мастера: что у него есть? Тростниковое перо да несколько книг, переплетенных в парчу. А ведь работал всю жизнь. Нет, нож свою рукоятку не режет. Шофер, рубщик мяса, продавец в сельпо — вот кем стали бывшие ученики Худайберды. Правда, один работает гравером. Режет надписи на подносах, пиалах, перстнях, авторучках — на всем, что приносят люди в мастерскую, желая увековечить имя дарителя и имя того, кому вручается подарок.

Сам мастер первые в своей жизни буквы вывел на песке. Благо песчаное море начиналось у порога кибитки под Кизыл-Арватом, где родился Худайберды. Возможно, именно узоры на песке, которые он видел, как только начал помнить себя, поразили воображение мальчика. В любом месте пустыни жизнь оставляет свои письмена. Идет человек, ступает

25

Предыдущая страница
Следующая страница
Информация, связанная с этой страницей:
  1. Как вырезать цветы из коры?
  2. Перо из тростника

Близкие к этой страницы