Вокруг света 1991-04, страница 62

Рафаэль СаБатини

КОПШИБ

*)-

На улице Рокка не смог сдержать распиравшего его раздражения.

— Я говорю одно, ты — другое! К чему этот разнобой?

— Потому что я хочу, чтобы она сама выбрала именно тот путь, который считает кратчайшим. Тише едешь — дальше будешь.

Колон едва дождался следующего дня, чтобы вновь прийти к Загарте. Он снял тот же кабинет, теперь уже только для себя, и просидел у окна весь спектакль, следя за каждым движением Да Хитанильи.

Девушка приняла приглашение, переданное ей через Загарте, пришла и смутилась, увидев, что Колон один. Она подалась назад, но все-таки уступила его настойчивым призывам отужинать вместе.

Днем позже и еще через день он вновь приходил к Загарте, и Беатрис каждый раз приходила к нему на ужин. Отношения их становились все более близкими, но не выходили за рамки, преступить которые он, похоже, не решался.

Колон лез из кожи вон, чтобы развлечь Беатрис, она же выжимала из себя смех, хотя более всего ей хотелось плакать.

И Колон не мог это не почувствовать.

— Если я правильно понимаю, госпожа моя, жизнь жестоко обошлась с вами? — спросил он в один из вечеров.

— А разве жизнь к кому-то бывает добра? — уклонилась она от ответа.— Но что это мы все обо мне да обо мне...— девушка попыталась перевести разговор на другую тему.

Колон, однако, стоял на своем.

— Что же, у вас нет родственников?

— Есть. Два брата. Оба они уехали из Испании. Бродят где-то по свету. А теперь расскажите о себе.

— Обязанность хозяина — развлекать гостя. А в моей жизни нет ничего занимательного.

— Нет занимательного? Ведь вы же при дворе.

— Да, но не придворный. Я лишь проситель. Терпеливый проситель.

— А о чем же вы просите?

— Для их величеств моя просьба — пустяк. Столь ничтожная просьба, что они постоянно забывают о ней. Речь идет о корабле, может, двух, на которых я собираюсь в неведомое. По профессии я — мореплаватель.

— Какая интересная профессия.

— Интересная, когда плаваешь. В гавани же я страдаю, сердце щемит от того, что впустую уходят месяцы и годы. А обещания, которые мне дают, никогда не выполняются.

— Скажите мне, что за экспедицию вы готовите? Что вы хотите найти в нашем, как вы сказали, неведомом?

— Откуда мне знать, раз это неведомое?

Но отшутиться ему не удалось.

— Неведомое — всего лишь слово. Раз вы плывете туда, значит, на что-то надеетесь.

— Будем плыть на ощупь, как ходим в темноте.

— То есть вы выйдете в море без карты? — Глаза девушки широко раскрылись.

Ее изумление вызвало у Колона улыбку.

— О, карта есть. Если ее можно только назвать картой. Что я могу вам сказать? Существует карта, нарисованная пером воображения. И водила его рука логики.

— Странная карта... Как портрет человека, которого художник в глаза не видел. И как бы мне хотелось взглянуть на нее!

Колон улыбнулся.

— На этой карте нет ни моря, ни суши. Лишь линии. Некоторые прямые, другие — изгибающиеся. Но хватит об этом! — Интонацией голоса, взмахом руки Колон показал, что эта тема закрыта.— Теперь вы знаете обо мне все, а я о вас — ничего. Почему вы плаватете под чужим флагом?

— Под чужим флагом? — Лицо Беатрис побледнело, голос дрогнул.

%_:__

— Называете себя Ла Хитанилья,— пояснил Колон,— хотя у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы родились не цыганкой.

Беатрис облегченно рассмеялась.

— А, вы об этом! — Она взяла себя в руки.— Я взяла псевдоним, приличествующий моему нынешнему занятию.

— Почему вы взяли псевдоним?

— От нужды. Я могу прясть, вышивать, немного рисовать, и мне повезло, что среди ненужных достоинств, свойственных женщинам благородной крови, я обладаю музыкальным слухом и врожденным чувством танцс1.

— Повезло? Интересно. Разве сцена — место для женщины благородной крови?

— Я же не говорю, что отношусь к их числу. Лишь обладаю некоторыми их достоинствами.

О карте в тот день больше не говорили. На прощание Колон, как обычно, поцеловал Беатрис руку и спросил: «Не позволите прийти к вам завтра?»

Она рассмеялась, блеснув ровными белоснежными зубками.

— Сколько хитрости таится в вашем смирении.

Колон улыбнулся в ответ, пожал плечами.

— Кто ж не пойдет на хитрость, чтобы достигнуть своей цели? Нет, не хмурьтесь. Подумайте об этом перед тем, как мы встретимся вновь.

Колон ушел, оставив девушку в смятении, полную жалости к жертве, которая с готовностью подставляет шею под нож.

Миновав громадные бронзовые двери кафедрального собора Кордовы, бывшей мечети, построенной Абдер-рахманом и превращенной в христианский храм, Колон вышел в Апельсиновый сад, где оказался в кругу придворных. Рядом с ним возник Сантанхель и взял под руку. Они отступили под дерево, и тут к ним присоединились Кабрера и его супруга, графиня Мойя.

— Мой друг,— радостно воскликнула маркиза,— мой дорогой Кристобаль, насколько я знаю, уже близок конец вашего долгого ожидания.

Колон спросил себя, почему он так холоден, почему впервые голос маркизы не волнует, а красота не убыстряет биение его сердца.

— Ваша жена,— сказал он Кабрере,— мой ангел-хранитель.

Кабрера улыбнулся.

— Она покровительствует всем мужчинам, которые того заслуживают.

— А мужчины в ответ поклоняются ей,— бесстрастно заметил Колоц.

Взгляд его да и мысли были обращены к Беатрис, только что вышедшей из собора. Следом: за ней семенила женщина-мориска в белом бурнусе. Когда девушка поравнялась с первым фонтаном, перед ней появился какой-то мужчина и поклонился так низко, что его шляпа коснулась земли. Беатрис попыталась обойти мужчину, но тот йновь заступил ей путь.

Колон окаменел, у него перехватило дыхание. Маркиза, Кабрера и Сантанхель не могли этого не заметить и проследили за его взглядом.

Беатрис вновь отступила в сторону, резко дернула головой, капюшон чуть откинулся, открывая ее профиль. Губы девушки быстро зашевелились, и Колон легко представил себе, с какой яростью блеснули ее карие глаза. Незадачливого кавалера как ветром сдуло.

— Танцовщица у Загарте,— сухо прокомментировала графиня.

Едва ли Колон услышал ее голос. Но когда Беатрис продолжила путь, он дал волю чувствам.

— Этого типа следовало бы охладить, искупав в фонтане,— резко бросил он.

Кабрера усмехнулся.

— Я бы не советовал вам окунать его лично. Это граф Мирафлор. При дворе он пользуется немалым влиянием.

Jx

20