Вокруг света 1996-10, страница 50

нибудь личная информация да содержалась. Такое впечатление, что ее запись специально зашифровали от вашего покорного слуги.

Значит, вернемся к Трэнту. Его А&П-запись была самой обычной. Я почти сдался, когда наткнулся на одну очень интересную детальку. Трэнт Томас входил в ту команду, что спасла в свое время «Посеребренный Купол».

Ага, тот самый случай, который предпочли замять, поскольку правительству стало стыдно. Но если действовать втихомолку, то собрать такое дело по кусочкам ничего не стоит. В моей работе приходится следить за всем и вся. Никто в том происшествии не был виноват — просто не повезло людям, однако этот корабль служил очередным ужасным напоминанием о тех инстинктах, что кроются в каждом человеке.

Черт, ну и дельце было.

«Посеребренный Купол» был большим пассажирским лайнером, курсирующим между Эрдхельмом и Распределителем Бэйтен Кай-тоса. Он покинул Эрдхельм в апреле 2123 года. Но в Распределитель так и не прибыл. Выслали поисковые команды, но межзвездное пространство огромно, и каждый раз, чтобы взглянуть на что-то, приходится вываливаться из режима модуля... проще говоря, вскоре поиски были прекращены.

На корабль наткнулись благодаря чистой случайности. Ста пятьюдесятью девятью годами спустя. Его двигатель взорвался, и судно теперь дрейфовало в пространстве. За это время оно едва покрыло расстояние в три световых года. Но системы жизнеобеспечения еще функционировали. И на «Посеребренном Куполе» возникло сообщество, которое задало немало проблем секции Ассимиляции и Преобразования. Люди скатились до примитивного состояния, обратившись к суевериям. Культ предков. Каннибализм. Человеческие жертвоприношения.

Однако не все было так просто.

Когда контакт был налажен, советники «Посеребренного Купола» глубоко возмутились, услышав эти определения. Культ предков? Просто стремление сохранить знания. Каннибализм? Но это означает есть ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ плоть, а мы людей не едим! И в жертву их не приносим.

С их точки зрения, это было действительно так — поскольку женщину за человека они не считали.

Мужчины на «Посеребренном Куполе» были прообразами Бога, правящей расой. Женщины считались рабынями, не достигшими уровня развития настоящего человека. Бог одарил их единственной привилегией: способностью выносить сына, продолжателя рода. Он сделал это, дабы не подвергать Мужчин столь опасному и болезненному делу. У женщины была одна эта привилегия — и никаких прав. Вообше никаких. Ее жизнь зависела от того, сколько она продержится «в поле зрения хозяина», — то бишь сколько он будет узнавать ее при встрече. Когда владелец забывал ее лицо, считалось, что она уже прожила положенный срок: чтобы умилостивить богов, ее бросали в жертвенную яму.

Дать мужчинам новое образование не составило труда. Но с женщинами возникли проблемы. Насколько мне известно, они так и живут в каких-то правительственных учреждениях, где-то по эту сторону кошмара.

Значит, Трэнт участвовал в тех разборках. Одного этого вполне достаточно, чтобы толкнуть человека на преступление. Я почти проникся жалостью к нему.

Закончив просматривать личные записи Трэнта Томаса, я задержался в кабинете, чтобы разобраться с кое-какими делами, когда Трэнт неожиданно прибыл ко мне собственной персоной.

— Доброе утро, Трэнт, — поздоровался я. — Чем могу...

— Для вас я «мистер Томас», Кроншнеп.

Даже хоркином не обязательно быть, чтобы понять, в какой ярости он сейчас.

— Я сделал что-нибудь не то? — осведомился я.

— Пока нет. Но непременно сделаете, если я не остановлю вас.

— Ага, это наводит на размышления, — с сарказмом прокомментировал я. — Что ж, давайте, разите.

Он перешел прямо к делу:

— Перестаньте встречаться с Джеммой.

— Она не ребенок, мистер Томас. Если она сама решит отказаться от встреч со мной, я не стану навязываться. Однако, с превеликим уважением к вам, я должен отметить, что это не вашего ума дело.

— Я ее отец, черт побери!

— А по-моему, нет. Да будь вы ей даже отцом, у вас все равно нет права вмешиваться в ее жизнь.

— Что это вы имели в виду под вашим «по-моему, нет»?!

— КомКомпЦентр обладает несколько иной информацией, — устало растолковал я.

— Вы хотите сказать... вы посмели...

— Послушайте, мистер Томас, — произнес я. — Надеюсь, вы еще не забыли, что этой планетой управляю я? Я имею право проверять кого захочу и когда захочу. Сейчас двадцать третий век, и Джемма — не монахиня. И у меня серьезные намерения. Я не просто играю с ней.

Его щеки втянулись.

— Это еще хуже, — пробормотал он. — Вы даже понятия не имеете, во что ввязываетесь.

— И во что же?

— Не могу сказать.

— Отлично, вы мне очень помогли.

— Послушайте, Кроншнеп, я не ревную ее к вам, здесь нет ничего личного. Но вы ДОЛЖНЫ держаться от Джеммы подальше.

— Если вы изложите мне хоть одну причину, почему я должен так поступать, обещаю вам подумать. И не советую давить на Джемму — пускай она сама решит.

— Ничего не получится, — упрямо повторял он. — Здесь такое замешано, она... ладно, неважно. Если вы сами не откажетесь от нее, мне придется вас заставить. Ничего личного, Кроншнеп, но вы не оставляете мне выбора.

Мои руки начали трястись — не от страха, а от поднимающегося внутри гнева:

— И как же вы собираетесь «заставить» меня?

— Это уже мое дело.

Ничего особенного не произошло. Насколько я могу судить, Трэнт и Джемма имели весьма крутую разборку. Это ни к чему не привело, и я несколько расслабился. Видимо, он играл роль заботливого отца; все остальное было пустой болтовней. Своим вмешательством он достиг только того, что мы еще больше сблизились. Мы стали двумя половинками единого целого. Мы идеально подходили друг другу. Меня уже начали одолевать мысли, как бы превратить эту связь из временной в постоянную, и я заподозрил, что у Джеммы мелькают такие же мыслишки. Ни один из нас не решался высказать все в открытую, но за нас говорили наши глаза. Я рассказал ей, что на Корисанде, под рухнувшим ледяным пиком погиб мой отец. Она начала было рассказывать что-то о своей матери, но тут же в смущении остановилась и принялась гладить хоркина. Я не настаивал. Не хотел бередить старые раны. У меня было чем заняться, ведь времени оставалось так мало.

Я нанял аэрокар, чтобы показать моей Джемме необитаемый Сермюлот. Мы летели над огромными болотами, площадью в миллионы акров, где обломки деревьев торчат из серо-коричневой грязи, подобно безмолвным часовым, где земля состоит из перегнивших растений, запутанных корней и золотисто-желтого мха и где десятифутовые лилии раскинулись в водоемах, устлав их желтыми и пурпурными лепестками. Над горами, увенчанными снежными шапками и изрезанными пропастями. Над пышущими жаром джунглями экваториального пояса, полускрытыми постоянными испарениями. Над высохшими каньонами пустыни. Над поросшими травой равнинами, где паслись стада сербоков и полосатых мулов.

Именно там мы и столкнулись со стаей плоскохвостах гусей, будто вынырнувших из заходящего солнца. Я даже не успел сбросить высоту. Одна из птиц угодила прямо в двигатель, взорвавшись

57 ВОКРУГ СВЕТА