Юный Натуралист 1974-09, страница 23

усмотрел. Не спрятался за дерево боком: иначе голову или хвост обязательно бы увидел конюх, а стал к стволу головой и таким образом оказался невидимым.

Верность доту

Произошел перелом в Великой Отечественной войне. Фашистские орды под несокрушимым напором доблестных советских воинов откатывались назад, унося ноги с советской земли. Было получено разрешение вернуть из эвакуации, Западного Казахстана, в родные места — на Чесменский конезавод Воронежской области — поголовье племенных лошадей.

И вот месяц нелегкого, но радостного пути уже позади. Табуны подходят к родным местам. Еще один перевал, и табун будет дома, где не был больше года.

Но что это? Двадцатидвухлетняя Киприда, которая родилась, выросла в этих местах, мелькнула вдруг по табунку и выбежала на родные пастбища. Остановилась, подняла голову, посмотрела во все стороны, и из ее горла понеслись рокочущие мягкие звуки. Затем она оглянулась на табун, вздохнула и медленно пошла, пощипывая зеленую траву. И весь табун повернул за ней.

Она узнала родное пастбище.

Большая дружба

В тридцатых годах среди рысаков, проходивших испытания на Центральном Московском ипподроме, выделялись два орловских жеребца: белый, как молоко, стройный красавец Улов и вороной, могучий, точно выточенный из чер

ного мрамора, Мох. Оба они были рекордисты. Улов — абсолютный всесоюзный рекордист среди рысаков обеих наших пород — орловской и русской. А Мох, хотя и побеждал всех других соперников, соревнуясь с Уловом, как правило, уступал ему первенство.

Пришло время подумать о потомстве. Оба прославленных орловца были отправлены на лучший конезавод Советского Союза — Хреновской, в котором была выведена эта порода и которому в 1975 году исполняется 200 лет.

Их поставили рядом в лучших светлых и просторных денниках. Перегородка между ними была не сплошная, а из железных прутьев. Они видели все время друг друга, да и на тренировках к будущим бегам ходили всегда рядом.

И вот оба жеребца вернулись в Москву. Соперников у них в это время было мало, и почти всегда орловцы выступали вместе.

Однажды я пришел на ипподром. Развернул программу — заезд для орловцев старшего возраста с участием Улова и Моха. Оба красавца прошли почти по всей дистанции рядом, и только на финише наездник Улова, лучший мастер тренинга Николай Романович Семичев, поднял руки, гикнул, и Улов, подавшись вперед, на половину корпуса опередил Моха и пришел первым. Но что это? Почему на голове Улова такое странное приспособление: к уздечке прикреплен большой закрытый наглазник, полностью лишающий жеребца видеть левым глазом то, что происходит сбоку.

Зашел на конюшню к Николаю Романовичу,

спросил. Опытный мастер улыбнулся и рассказал.

Оказывается, за время, пока Улов и Мох были на конезаводе, они так привязались друг к другу, что даже во время соревнований Улов ни за что не хотел обгонять Моха. Держался только рядом. Никакие уговоры не действовали, а ударом хлыста Николай Романович еще ни разу не оскорбил своего любимца. Тогда и придумал он отгородить Улова от Моха закрытым наглазником с той стороны, с которой положено объезжать соперников. Только так можно было заставить Улова опередить друга.

Упрен

На Чесменском конезаводе перед войной жил жеребец орловской породы Посол. Красавец, мягкий по характеру и очень доброжелательный к людям. Я тогда работал главным зоотехником. Ежедневно обходя конюшни, обязательно заходил в так называемую заводскую, где стояли жеребцы, чтобы навестить Посла, и угощал его сахаром.

Мы подружились. Как только я появлялся в коридоре конюшни, Посол узнавал меня по шагам и сейчас же приветствовал. А когда я входил к нему, он начинал ласкаться: терся о плечо своей изящной головой и, если сахар еще не был у меня в руке, пытался засунуть свою морду ко мне в карман.

Получив лакомство, он приветливо качал головой, а я гладил чго и ласково с ним разговаривал.

Наступила тяжелая пора войны. Посла, как и других племенных лошадей, пришлось эвакуировать.

Я не видел е о года четыре. А узнав, что лошади возвращаются, поспешил на конезавод.