Юный техник 1971-08, страница 27

Новгород тогда обсели шведские отряды Якоба Делагарди. Нестер пробрался внутрь, отдал воеводе письмо, а колесо покоя не давало. Пошел по старым мельничным мастерам, расспрашивал, какие строят колеса. Один ветхий старичок сказал, что делал ступальное большое колесо для крепости: две лошади слепые внутри ходили, воду из колодца цепочкой ведер таскали. С хорошую избу колесо, а вертелось легко, потому что ровное, соразмеренное по валу. На дощечке начертил, как лесины сшивать, чтобы тяжесть держали. Тут воевода Ско-пин-Шуйский призвал Нестера, велел ответить дяде-царю, что скоро придет на помощь.

Царь Василий сказал ему свое державное спасибо, послал с обозом пороха к осажденному Иосифо-Волоколамскому монастырю. И тут Нестер отличился: под носом у поляков протащил мешки с порохом в монастырь и всю осаду воевал, пока враги' не ушли. Еще раз бегал в Новгород, а вернулся — уже нет царя Василия, боярская дума велела его силком постричь в монахи, а на царство избрать польского королевича Владислава: может, так поляки отстанут колобродить по Руси. Тогда и братья Романовы, Филарет да Иван Каша, с Тушина пришли — вся их самозванная столица разбежалась. Филарета и князя Василия Голицына дума послала договариваться о царевиче к полякам, а они осаждали Смоленск.

Вскоре Нестеру дьяк Лихачев велел идти в осажденный Смоленск с приказом, чтобы послы время тянули, с поляками не задирались, королевича приглашать не торопились, а главное, берегли Смоленск как главную защиту Москвы и Руси.

Шел год 6119-й, июня в третий день Нестер Максимов добежал до Смоленска, В этот же день, взорвав кусок знаменитой стены, враги ворвались в город. В пожаре и в крике, в безнадежных для русских стычках на перекрестках города никто не заметил маленького попа, прошмыгнувшего через бессильно распахнутые ворота.

Послов держали под неусыпной стражей. Пробраться к ним было невозможно, но гонец пробрался — прикинулся побродяж-кой, проник на поварню, а оттуда — в хоромы. Филарету сказал, что о Владиславе был разговор пустой, для отвода глаз, мыслят избрать кого-нибудь из Романовых. Ваське Голицыну намекнул, что царь будет из князей Голицыных, предлагал устроить побег. Перепуганные послы ничего внятно не ответили, велели ждать секретного письма. А когда Нестер уходил, жолнеры окружили его, с криком потащили в яму. Он бежал, подкопав пальцами сруб. Понял, что на Смоленской дороге его встретят, бросился к Ржеву. Тут хоронился он в крошечной пустыньке на реке Белой, но

нахлынул отряд Гонсевского, и снова взяли неукротимого попа.

— Суд был по всем правилам, — гордо рассказывал Нестер Анфиму. — На разные голоса говорили, читали и пели. Хотели показать, какие они отменные законники, как хорошо Русью править будут. Народ согнали слушать. Очень обстоятельно рассказали, кто я и откуда, как в Новгород бегал и в Волоколамск, какие у меня письма были. Один человек в мире знал это — воровской патриарх Филарет, я сам ему пересказал, чтобы поверил. Ну и присудили в одночасье повесить. А уж виселицу срубили любо поглядеть: огромная, смолой, как лодка, обмазана, и помост, и петля, и молодец в красной рубашке. Объявили королевский приговор...

Повели меня, раба божьего, за солдатами под стену вешать, а по пути — церковь. «Пустите, — говорю, — в остатний раз помолиться, все же я иерей». Солдаты остались в притворе кучей, а я завел подлиннее молитву — громко так пою, сам в алтарь не спеша, огляделся, вижу: дверка железная маленькая в стене, и ключ торчит. Потянул — открывается. Я голос убавил, бормочу под нос, сам протискиваюсь в дверку-то... раз! — и притворил тихонько, а ключ повернул и вынул. Очутился в каменном мешке; вверх, к свету, ступеньки. Понял: на колокольню тут звонарь лазит, нерадивый дьявол,

Рис. Н. ГРИШИНА