Юный Натуралист 1978-12, страница 53

51

ГРОЗНЫЙ ЗВЕРЬ ДЫМКА

За дальними горами догорал закат. Сгустились синие сумерки, взошла луна. И сразу все знакомое стало незнакомым, сказочным. Снег засверкал, заискрился алмазами. Березы у реки превратились в тонкое серебристое кружево. Огромные ели — в великанов, закутанных в белые шубы. Вершины гор засветились мягким волшебным светом. Тишина стала таинственной. Невозможно было усидеть дома в такой вечер. Одеваюсь и выхожу погулять. Со мной бегут наши собаки — Джек и Туман. Идем мы узкой тропкой вдоль речки, кое-где уже схваченной льдом. Собаки примолкли, наверное, и они прониклись чувством" лунного волшебства. Вдруг они замерли, к чему-то прислушиваясь, и бросились вперед. Минута... и вот из темного проема старых елей вышел Дед Мороз. Совсем настоящий! С белой бородой, в белой шапке и снежной одежде. За плечами мешок, конечно, с подарками. Дед Мороз шагнул на лунную поляну, вспыхнул серебряными искрами и вдруг превратился в нашего Семена, возвращающегося с охоты. За плечами рюкзак, ружье, на ногах широкие лыжи. Но подарки у Деда Мороза — Семена все же были. На груди висел большой белый заяц, а на плече на толстой палке вертелся кто-то черный, похожий на обезьянку. Собаки залаяли, заскулили, запрыгали вокруг Семена. Зверь зарычал, зашипел, захрюкал.

Когда, вернувшись, вошли мы в освещенную избу, Семен опустил палку на пол, зверь подпрыгнул, и оказалось, что он привязан за переднюю и заднюю лапы к палке. Раздалось грозное рычание — УРР— арр... рры... рры... Блеснули злые черненькие глазенки. И тут я увидела, что это молодая соболюшка в темно-коричневой шубке с пушистым черным хвостом, широкими и сильными темными лапами, а голова и ушки — светло-серые. Несмотря на плен, она совсем не знала страха.

Я шевельнула валенком, и она тотчас вцепилась в него зубами и когтями. Неосто¹ рожно близко поднесла руку, и она больно прокусила палец. Палка мешала ей, и она набрасывалась на нее и тоже кусала, при этом не переставая издавать громкие угрожающие звуки. Прыг-стук. Это наша кошка Маркиза прыгнула с русской печки и важно направилась к соболюшке. Ей хотелось посмотреть, кто это вторгся в ее законные владения, да еще так безобразно и шумно ведет себя. Но она не успела сделать и нескольких шагов. Соболюшка взвилась навстречу, и кошка в одно мгновение

оказалась снова на печи. Взъерошенная, с круглыми от ужаса глазами, она словно застыла там и как загипнотизированная следила взглядом за зверьком.

Привязанные лапы мешали зверьку двигаться. Тогда Семен сделал мягкий ошейник, привязал к нему поводок. Соболюшку мы обернули брезентовой курткой, освободили ей лапки и одели ошейник. Отпустили. Она выскочила из куртки и побежала по полу. Бегала, вертела шейкой. Залезла на кровать, погрызла одеяло — не понравилось. Забилась под кровать, и сразу оттуда полетело все, что там лежало — домашние тапочки, коробка, валенки. Снова не понравилось. Выскочила. На пути высокий Семенов валенок. Как по стволу дерева вскарабкалась до колена, сердито рявкнула на наклонившегося Семена и спрыгнула. На ночь она устроилась в щель за печкой, затихла, только поблескивали сердитые глазки.

Что и говорить, гостья у нас была не из тихих. Надо было подумать, куда ее устроить. В избе ей явно не понравилось. Кругом незнакомые предметы, которые раздражали ее, все время что-нибудь двигается. Раздражали и незнакомые звуки — наши голоса, приемник. Нет привычной тишины зимней тайги. Да и слишком тепло. Наверное, поэтому ни питье, ни еду она не трогала. Решили мы поместить соболюшку в амбар. Сделали ей из сухой травы гнездышко между стенкой и бочкой. В щели воткнули пихтовые веточки. В угол набросали снегу — можно порыться, поваляться и поесть. Возле снега положили кусочки сырого мяса.

Утром, только встали, скорее в амбар — гостью проведать. Дверь открываем, а из амбара грозное — урр... арр... Засмеялись мы, обрадовались, значит жива-здорова соболюшка. А она то в норку вскочит, то выскочит на нас порычать, то к двери побежит. Поводок ей сделали длинный. Мясо ночью съела, в снегу потопталась. Днем дверь в амбар мы открывали, чтобы были воздух и свет. И она часто выбегала в снег у порога. Назвали мы ее Дымкой. На солнышке ее коричневая шубка казалась мато-во-дцмчатой.

А сколько силы, быстроты, энергии заключено в ее узком изящном теле! Прыжки легки и пружинисты. По пятнадцать, двадцать километров в день может пробежать этот зверек, и ни глубокий снег, ни высокие горы, ни таежный бурелом