Юный Натуралист 1979-06, страница 27

25

чем с большой высоты. Встречаются здесь и каменистые низкогорья: пространства, занятые полуразрушенными от времени серовато-желтыми или рыжими скалами из ракушечника и песчаника. Кругом завалы камней, нередко замаскированные сверху мелким щебнем, того и гляди ноги переломаешь. Летом камни нагреваются безжалостным солнцем, пышут жаром, словно вы попали в гигантскую печь. Однако сейчас и днем еще прохладно: стоит апрель, а ночью порой без спального мешка не заснешь.

Осторожно перепрыгиваем с камня на камень. Впереди раздается неказистая птичья песенка. Певец не имеет своей, он явно подражает другим птицам и вообще разным звукам. В его песенке слышатся строфы жаворонка, да еще какие-то скрипы, писк, свист. А вот и певец. Сам невелик, чуть больше воробья и постройней. Окрашен пестро: черно-белый, словно маленькая сорока. Теперь ясно, что перед нами черно-шейная каменка. Так ярко окрашен только самец, а его подруга выглядит куда скромнее: верх сероватый, а низ белый. Можно считать, нам повезло. Птичка эта встречается нечасто. Из семи видов каменок, что водятся в нашей стране, она одна из редких. Здесь, на Мангышлаке, самые северные ее гнездовья.

При очередном прыжке на ровную поверхность двухметровой каменной плиты я чудом удержал равновесие. Но нет худа без добра. Из-под плиты стремительно вылетела небольшая сероватая птичка и молча скрылась за скалами. Это явно неспроста. Не гнездо ли ее здесь? Плита ракушечника была тонкой, и мы без особого труда сдвинули ее в сторону. Под ней оказалась неглубокая, но широкая ниша с несоразмерно большим для такой маленькой птички гнездом. Рыхлые толстые стенки из стеблей сухой травы, а лоточек

выстлан толстым слоем верблюжьей и овечьей шерсти, волосом и перышками. Настоящая пуховая перинка. В лоточке лежало шесть светло-голубых с рыжевато-коричневыми пятнышками яичек — полная кладка. Но самое интересное было впереди. Гнездо было построено в полуметре от широкого входа в нишу. И все пространство между ним и гнездом заполнено небольшими плоскими камешками— плитками. Их оказалось тут больше двух сотен, и поменьше и побольше, весом граммов до десяти. Среди камешков попадались плоские кусочки оконного стекла, кусочки белого фаянса от чайной чашки — .на них даже часть рисунка сохранилась. Были тут и выбеленные солнцем и временем остатки плоских костей. Чтобы понапрасну не тревожить владельцев гнезда, аккуратно надвинули плиту на старое место. И заглянули в нишу. Каменные плитки хорошо закрывали гнездо. Снаружи оно совершенно не было заметно, лишь сбоку оставался свободным узкий проход. По нему птичка и проникала к гнезду.

Трудную работу пришлось проделать паре черношейных каменок. Сами они невелички, тянут едва 20—30 граммов, а ухитрились натаскать такую уйму камешков. Да не всяких, а только подходящих плоских, а они не часто попадаются. Круглый-то камешек в клюв не захватишь. Стеклышки и кости птички натаскали со старой стоянки геологов, что была у подножия скал.

Трудолюбию черношейных каменок можно только удивляться, но орнитологи считают, что сообразительность их не следует переоценивать. И вот почему. В пустынях Кы-зылкум и Южные Каракумы они гнездятся среди поросших саксаулом бугристых песков в старых норах мелких грызунов песчанок. Гнездо устраивают в полуметре и более от входа. Понятно, что снаружи в глу