Юный Натуралист 1980-03, страница 25

24

А золотоволосики на людей не обращают никакого внимания. По-моему, к незнакомцам интереса у них нет вообще. Я приходил к пингвинам с нашим корабельным псом, но и на него птицы смотрели равнодушно, хотя Журка носился как угорелый по всей колонии и надрывался в громогласном лае.

Гнездятся золотоволосые пингвины на обрывистых прибрежных скалах. Материал для гнезд берут у самой кромки моря — выброшенные на берег водоросли. Носить их оттуда трудно и хлопотно. Куда легче стащить пучок-другой у соседа. Потихоньку стянет чужое добро, подомнет под себя и быстренько прихорашиваться. Если же сосед заметит и начинает «возмущаться», воришка таращит на него с изумлением глаза: «Кто, я? Да вы с ума сошли!»

Ученые считают, что приписывать животным или птицам какие-то мысли и чувства — значит выдумывать то, чего в природе не существует. И все же, оказавшись среди золотоволосиков, очень мало пока изученных, я невольно думал иначе. Удивительный народец эти золотоволосики!

Вся жизнь колонии проходит по строгому, раз и навсегда заведенному распорядку.

От обледенелой Антарктиды до субантарктических Фолклендских островов далеко. Здесь нет ни вечных льдов, ни снегов. Но ветры пронизывают до костей. И почти ежедневно хлещут дожди с градом. Неуютные острова. Голый камень, грохот океана... А нужно сказать, что плохую погоду фолклендские пингвины переносят нелегко. От ветра и града прячутся в расселины скал так же, как и вся остальная островная живность.

Но как бы ни бушевала стихия, ровно в семь часов утра в колонии золотоволосиков раздается хриплый крик, совсем похожий ,на ослиный: «И-а! И-а!» Это вожак колонии призывает подопечных вставать с насиженных мест и выходить строиться. Да-да, строиться. В колонну по одному.

Конечно, покидать гнезда пингвинам не хочется. Но вожак — самый сильный старый самец — неумолим. Стоит на камне у протоптанной к морю тропинки, и, едва какой золотоволосик замешкается, сразу: «И-а! И-а!» Мол, живей, живей! И вся колония понуро ковыляет к тропинке. А то и взбучку получить недолго. Иного ленивца вожак так оттреплет, что тот скоренько про дисциплину вспомнит.

Вот все выстроились в затылок друг другу, стоят, терпеливо ждут.

Вожак еще некоторое время остается на возвышении, как бы желая убедиться, все ли в строю. Да, кажется, все. Можно отправляться в путь. Он сходит с камня неторопливо, важно. Занимает овое место в голове колонны.

—■ Ша-гом марш!

К морю на кормежку...

Так в колонии золотоволосиков начиналось каждое утро. За много дней я ни разу не видел, чтобы заведенный порядок хоть как-то нарушился.

Когда пернатая колонна подходила к обрыву над морем, у меня замирало сердце. Там со страшным гулом и громом разбивался о скалы прибой. А пингвины должны были прыгать туда с высоты в добрый десяток метров.

Соберутся с духом, р-раз! — ив воде. Но были среди них и не очень решительные. Подойдя к обрыву, они растерянно оглядывались по сторонам, словно просили пожалеть их.

Вожак, всегда прыгавший последним, сердито ворчал: «И-а! И-а!» — первое предупреждение. «И-а! И-а!» — второе. Не послушаешь, береги опину. А клюв у вожака не игрушечный — острый, как наконечник боевого копья.

В клокочущем реве прибоя колонна пернатых рыболовов исчезала бесследно. Но проходило время, и обычно в четыре часа дня в море против обрыва столбиками начинали выскакивать из воды, будто огромные летучие рыбы, золотоволосики. До_: ждутся девятого вала, самой крупной океанской волны, и на ее гребне несутся туда, где под обрывом уступ скалы образовал продолговатую естественную террасу.

На узкую каменистую площадку гигантская волна швыряла их с необыкновенной силой. Как умудрились они уцелеть и как удерживались там, не пойму до сих пор. Терраса шириной в два шага, скользкая, а волна, разбившись о каменную стену значительно выше террасы, с канонадным гулом катится обратно в море. Устоять под ней, кажется, невозможно.

Золотоволосики, отряхиваясь, чистили перья... Те, что выбрались первыми, поджидали других иногда минут сорок. Иногда около часа. И всякий раз каждая девятая волна, пока пингвины были на террасе, грозила смыть их, но не смывала.

Испытания, однако, на этом не кончались. Теперь, когда вожак с последней партией прибыл на террасу, надо, улучив момент между двумя волнами, вскарабкаться по скале наверх. Скала почти отвесная, а времени мало, семывосемь -минут. Если водяной вал настигнет на подъеме, не удержишься. Конечно, тут нужны не только быстрота и сноровка альпиниста, но и строжайший порядок.

Вот, окатив скалу, схлынула очередная волна.

— И-а! И-а!.. Приготовиться!.. Старт!

Недаром фолклендских золотоволосиков называют еще скалолазами. Цепляясь крылышками за еле приметные выступы и тре