Юный Натуралист 1983-01, страница 46

44

под ногами, жаворонок все время начеку: стоит только остановиться неподалеку и посмотреть на него, сразу улетит.

От колес несущихся автомобилей убегает очень проворно. Ведь жаворонок не гусь, перед ним не сбавляют скорость, не тормозят. Зимние дороги всегда были его спасением: и когда тянулись по ним санные обозы, и когда покрылись они асфальтом и бетоном. Всегда удается подобрать что-то, сметенное ветром в колею или на обочину, и сытым быть, а потом даже подремать немного. Зимняя пища — семена, и весь день жаворонки в поиске. Иногда посчастливится найти замерзшую крошку хлеба или нераздавленное подсолнечное семечко. Ухватив такую находку кончиками тонкого клюва, птица бьет ее об асфальт, о камень или просто о землю, пока не расколет, и подберет потом самые крошечные крупинки. И даже если нет снега зимой, не забывает жаворонок дорогу, не отлетает от нее далеко.

Летает он как-то нехотя, больше ходит. Шаг широкий: длиннее самой птицы. Походка тоже особая — когда ходит, чуть кивает под каждый шаг. На бегу похож на коротконогого куличка и не качнет головкой. Легок на ногу и бегает быстро: не видно мелькания ножек. Но в жестокую стужу неуклюже ковыляет на одной ноге, спрятав в перья другую и подпираясь полураспущенным крылом, чтобы не потерять равновесия. Обжигает мороз тонкие птичьи пальцы. Ночью ему даже теплее, потому что лежит в небольшой ямке, поджав обе лапки и спрятав клюв в густое перо.

В конце зимы, еще до прилета заморских певцов, когда еще синицы не распоются как следует, начинае.т петь этот жаворонок. Он не взлетает с песней в белесую дымку предвесеннего неба, как полевой. Ему и на земле места достаточно. И чистый напев без начала, без конца, без четкой повторности колен, то замирая, то звеня на пределе, звучит как прощальная песня грачам, с которыми зимовали вместе. На солнечном, но еще без проталин косогорчике сотни степенных грачей в молчании и строгой неподвижности слушают маленького певца, который расхаживает на обтаявшей кочке и поет, поворачиваясь то к одним, то к другим. Торжественность этой необычной сцены не могут нарушить даже галки, всегда обсуждающие вслух и свои и чужие дела.

Только в разгар весны с такой же песней иногда поднимается хохлатый жаворонок в небо. Но там его мастерство блекнет в сравнении с несмолкаемыми переливами полевых жаворонков. Наш знакомец — одна из немногих певчих птиц, которая поет по-весеннему и в погожие, солнечные дни теплого бабьего лета, осенью.

Когда у меня бывает свободное время, я еду на городскую окраину и на трамвайных и автобусных остановках кормлю озябших жаворонков. Они всегда на своих местах, у каждой парочки и зимой своя территория, на которую

не претендуют другие. Не потому, что будут встречены враждебно, а просто так больше шансов быть сытыми. Одни, как цыплята, сразу бегут к корму, а с самыми осторожными приходится хитрить, чтобы накормить каждого. Мимо таких надо идти, глядя в другую сторону, и, уронив щепотку крошек, пройти еще шагов двадцать не оборачиваясь. Да еще надо сделать это так, чтобы не заметили ни голуби, ни воробьи.

Жаворонки вообще-то птицы довольно миролюбивые и к воробьям относятся дружелюбно, но иногда и у них прорывается возмущение, когда на щепотку крошек налетает десятка полтора настырных нахалов. Попробует жаворонок потащить одного-другого за вихор, но те, даже не пискнув, торопливо клюют крошки. А через минуту обиженному и расстроенному жаворонку и подобрать нечего. С голубями еще хуже: тем не выразишь протест даже в такой форме. Вот и приходится иногда отгонять с бойкого места самого жаворонка, чтобы накормить его в сторонке. Очень хочется, чтобы дожили до весны эти смелые, жизнерадостные птицы.

ОРЕЛ-КАРЛИК И ПЕВЧИЙ ДРОЗД

У небольшой лесной поляны жили по соседству певчий дрозд и семья орлов-карликов. Призывный клич у маленького орла — красивый и чистый свист, довольно мягкий и звучный. Принося добычу насиживающей орлице, он всегда звал ее к обеденному дереву именно этим свистом, не повторяя его дважды. Ела она один раз в день, обычно после полудня, и до этого времени лежала в гнезде спокойно, то подремывая, то без особого любопытства разглядывая скакавшего над ней удальца поползня. Но были дни, когда солнце катилось к закату, тени накрывали поляну, а кормильца все не было, не ладилось у него с охотой. Голодная орлица не могла оставить гнездо, чтобы самой поймать кого-нибудь. И как раз перед вечерней зарей, когда смолкали остальные певцы, начинал концерт певчий дрозд.

Это был большой мастер, и ему явно было мало своих импровизаций. В обычные дроздовые колена он вставлял «бой» перепела, трель щурки и кое-что еще. Но особенно нравился ему голос соседа — карлика, и он повторял орлиный призыв чуть ли не ежеминутно. Был дрозд отличным певцом, но пересмешником оказался так себе, потому что даже не очень музыкальный слух улавливал фальшь, когда он свистел по-орлиному.

Сытая орлица даже голову не поворачивала в ту сторону, где пел дрозд. Но чем дольше задерживался орел, тем сильнее поддавалась она обману и даже приподнималась на гнез