Костёр 1969-03, страница 39

Эта яхта принадлежала когда-то царскому сановнику, бежавшему из России. Всю прошлую зиму и всю летнюю навигацию она простояла без надобности. Капитан Кондратьев купил ее за недорогую цену — и на борту яхты появилось новое название: «Лебедь».

Мотористом на яхту Георгий Георгиевич взял кочегара с бывшего своего судна «Ше-лони» Семена Терещенко. Три ходовые вахты укомплектовал членами своей семьи.

И вот в прохладный осенний день яхта «Лебедь» вышла из Копенгагенской гавани и взяла курс на пролив Каттегат.

Обратного пути не было. Опасное путешествие начиналось.

Георгию Георгиевичу вспомнились беседы с композитором Сергеем Рахманиновым. Страдающий исхудалый музыкант разыскал капитана Кондратьева в порту, когда узнал о его намерении. «Я сплю и слышу, как поют колокола в древнем Новгороде», — говорил Рахманинов скорбно. Пальцы его дрожали, когда он подносил ко рту стакан с горячим чаем.

Разговоры Рахманинова с Георгием Георгиевичем ничем не кончились. Подвернулся

американец-менеджер и увез композитора за океан, в концертную поездку.

«Жаль», — подумал капитан и поднял глаза на сына.

Юрий прокладывал курс. Капитан с одобрением отметил, что сын уверенно держит в руках циркуль и транспортир.

Кирилл замерял скорость движения яхты механическим лагом. Показания прибора он аккуратно записывал в вахтенный журнал.

В неярком свете, словно обрызганный позолотой, показался берег Ютландии, песчаные дюны, меловые скалы, зеленые долины, окаймленные сосновыми рощами...

* * ♦

Капитан Кондратьев плыл в Россию.

Он выбрал путь не через Балтику, а вокруг Скандинавии, через Норвежское и Северное моря.

Всего несколько отважных яхтсменов прошли до Кондратьева этим путем. Если учесть, что приближалась зима с ледяными северными ветрами, маршрут был чрезвычайно опасен.

Но зато на кем не было минных полей.

О том, что ждет его в белогвардейском Мурманске, капитан старался не думать: «Куплю снасть, буду ловить рыбу...»

Северное море встретило яхту порывистым шквальным ветром. Небо предвещало штормовую погоду. На всех парусах взяли рифы. Яхта стала продвигаться вперед весьма медленно: крупная волна сбивала ход.

Перед началом вечерних сумерек грота-фал соскочил со шкива, заклинился. Юрий поднялся на раскачиваемую ветром мачту.

Он висел над морем и мог в любую минуту сорваться. Закоченевшие пальцы не слушались.

Пришлось повернуть в шхеры. Стали на якорь в узкой бухте, стиснутой с двух сторон обрывистыми берегами.

Юрий снова полез на мачту. На этот раз он сделал то, что надо.

Место стоянки было неуютное. Угрюмые скалы отвесно опускались в черную воду. Гулко ударялась крутая волна в берег — казалось, что через равные промежутки стреляет пушка.

Только на четвертые сутки яхта смогла отчалить.

Волнение не утихало. По-прежнему приходилось карабкаться на кручу и терять скорость.

5*

35