Костёр 1972-07, страница 53

в нем одном, говорят, белых людей больше, чем индейцев во всей стране Толанди.

Мысли о белых не давали мне заснуть.

Во сне мне мерещилось, что они приближаются ко мне огромными стаями, как лебеди на озере. Я видел и ощущал их толстые руки, сжимающие меня, их губы, шепчущие: «Ты наш, в тебе есть наша кровь. Идем с нами, ты наш!» Я чувствовал на своих руках прикосновения их пухлых пальцев, точно прикосновения гнилых грибов в лесу. Блеклые глаза белых всматривались в меня, их становилось все больше, больше.

Измученный ужасным сном, я проснулся. Кошмар рассеялся. Но я уже не пытался заснуть, помня о сновидениях, которые напоминали о том, что я принадлежу к белым. Поднялся с постели и потихоньку, стараясь не разбудить брата, вышел из шатра. Прячась за* кустами, я подошел к шатру, где спал Прыгающая Сова, лег в тени шатра и, уткнувшись лицом в сухую траву, издал троекратный крик охотящейся совы. Земля и трава приглушили мой крик, так что если бы даже кто-нибудь стоял рядом со мной, он не понял бы, откуда доносится этот клич.

Я.^ дважды повторил свой зов и хотел уже. кричать в третий раз, когда из шатра выглянул Сова.

Я махнул ему рукой. Он заметил мой знак и подбежал ко мне. Не говоря ни слова, я встал и, пригибаясь, избегая освещенных луной мест, помчался в сторону озера. Сова бежал за мной. Я скорее чувствовал его присутствие, чем слышал. Он умел передвигаться бесшумно, хотя в темноте легко наступить на сухую ветку, и треск прозвучал бы, как выстрел из оружия белых. Наконец, никем не замеченные, мы добрались до озера. На берегу я сел на вырванное бурей дерево и только тогда обратился к Сове:

— Мой брат помнит, как в прошлые годы Сломанный Нож рассказывал нам, что в той стороне, куда мы нынче идем, находятся огромные селения бледнолицых? — Угм, — подтвердил Сова.

— Помнит ли мой брат Сова, — продолжал я, — что в то время, .когда на нас шел карательный отряд В^п-нап-ао, когда воины разрисовывали свои тела военными цветами, отец мой предостерегал против открытого боя с белыми. А колдун Горькая Ягода требовал боя, хотя белых было больше и их оружие было лучше нашего? Ты помнишь, как отец тогда разгневался на колдуна и гневался потом?

— Да, Горькая Ягода запомнил слова твоего отца, — протянул Сова.

— Сейчас снова "НЪлдун ведет наше племя в ту сторону, где живут белые. Что думает об этом мой брат Сова?

Мой друг немного помолчал и, наконец, медленно, отчетливо выговаривая слова, произнес:

— Горькая Ягода от крови и кости — шеванез. И никогда не предаст шеванезов. Его сердце так же терзается болью за судьбу нашего племени, как твое и мое, как сердце твоего отца и брата. Нет, брат, он не стремится к войне, потому что понимает: в открытой борьбе мы никогда не победим белых. Он хотел бы обойтись без кровопролития. Ты досадуешь, что он ведет нас в сторону селений белых, но ведь об этом знают и твой отец и Совет Старших, а они мудрее нас. При малейшем подозрении в предательстве твой отец несомненно первый вонзил бы Горькой Ягоде нож в сердце... Напрасно беспокоишься, брат мой, — добавил он, помолчав, и положил мне руку на плечо,

— Ты прав, Сова, возможно, я и оскорбляю колдуна подозрениями, но я хочу, чтобы понял и меня: ведь во мне есть кровь белых, и я хотел бы смыть воспоминание о ней каким-нибудь подвигом, забыть об з>той враждебной крови, бьющейся в моих жилах. Не знаю, брат, может, я говорю глупости, но я хорошо знаю: из-за этой крови я несчастен.

Сова сидел неподвижно и не прерывал моих речей, а когда слезы потекли у меня из глаз, он сделал вид, что не замечает их. Добрым и настоящим другом был он мне.

Мы еще некоторое время посидели молча на поваленном дереве, глядя, как мелкими искорками серебрятся волны озера в лунном свете. Луна опускалась все ниже, ниже, почти касаясь верхушек деревьев и разостлав на озере Дорогу Луны, по которой уходят на другую сторону Северного неба души умерших женщин, детей, птиц и цветов. Озеро спокойно слушало наши слова. Мы попрощались с ним и так же бесшумно возвратились в лагерь.

Продолжение следует