Костёр 1972-12, страница 59

— Но ты не очень-то задирай нос, потому как заражение крови порой бывает тяжким и долгим. Глядишь, и снова расхвораешься, когда уж думаешь, что здоров. Да, право слово, это так.

В тот вечер в Катхульте было очень уютно. Мама Эмиля достала из кладовой свежую кровяную колбасу, и начался настоящий пир. Все вместе — Эмиль, и его мама, и папа, и маленькая Ида, и Альфред, и Лина, и Креса-Майя — сидели в празднично убранной кухне в величайшей радости и веселье. Да, то был настоящий праздничный вечер со свечами на столе и всем прочим. И эта колбаса — она была бесподобно хороша — коричневатая, поджаристая. Они ели ее со свежей брусникой. Особенно много ел Альфред, хотя ему мудрено было справляться только одной рукой. Лина с любовью смотрела на него, и вдруг ей в голову пришла замечательная мысль.

— Послушай-ка, Альфред, раз у тебя нет никакого заражения крови, мы можем пожениться к весне, верно?

Альфред испугался так, что даже подскочил и просыпал уйму брусники на брюки.

— Этого я не обещаю, — сказал он. — У меня ведь есть еще один большой палец, так что неизвестно, может, у меня и в нем будет заражение крови.

— Ну уж нет, — возразил Эмиль, — тогда я закопаю тебя к северу от дома, я это обязательно сделаю, потому что везти тебя в Марианнелунд еще раз я не смогу.

Креса-Майя злобно взглянула на Эмиля.

— С тебя станется ломать комедию со всего. Это мне известно, — обиженно сказала она.

И вот теперь, когда они сидели при свете рождественских свечей и было так хорошо и даже немного торжественно, мама Эмиля вытащила из кармана передника письмо и прочитала всем то, что доктор написал об Эмиле. «Им не помешает послушать такое письмо», — подумала она.

После того, как письмо было прочитано, все замолчали. Стало тихо, потому что они услышали значительные и красивые слова. Наконец маленькая Ида произнесла:

— Это о тебе, Эмиль!

Но Эмиль сидел смущенный и не знал, куда деваться. Все смотрели на него, а он этого терпеть не мог, поэтому он упрямо глядел в окошко. Но и то, что он там увидел, не способствовало бодрости его духа. Он увидел, что снова идет снег, и понял, кому завтра рано вставать и убирать этот снег.

Он снова принялся за кровяную колбасу, но ел ее, опустив глаза, и иногда лишь быстро поднимал их, чтобы посмотреть, не глядят ли еще на него.

На него смотрела только мама. Она не могла оторвать взгляда от своего любимого мальчика. Он был так мил— розовощекий, кудрявый, с кроткими голубыми глазами.. «Да он точь-в-точь рождественский ангел», — думала она. Доктор подтвердил, что она имеет право гордиться им.

— Чудно, — сказала мама Эмиля. — Порой, когда я смотрю на Эмиля, мне кажется, что когда-нибудь он будет великим человеком.

Папа Эмиля явно сомневался в этом.

— Каким еще великим? — удивился он.

— Да откуда мне знать? Может, председателем муниципалитета или кем угодно.

Лина разразилась непристойным хохотом.

— Быть того не может, чтобы председателем муниципалитета стал эдакий озорник!

Мама Эмиля строго посмотрела на нее, но, так ничего и не сказав, еще раз сердито обнесла всех по кругу кровяной колбасой.

Эмиль положил себе еще кусочек на тарелку и, медленно поливая брусничным вареньем колбасу, начал раз

мышлять над тем, что сказала мама. А что, если он в самом деле станет председателем муниципалитета, когда вырастет? Может, это не так уж и глупо? Ведь кому-ни-будь надо же быть председателем!

Затем он начал размышлять над тем, что сказала Лина. Если он станет таким председателем, который озорничает... какие бы тогда придумать проделки?

Налив в стакан молока, он продолжал размышлять. Проделки председателя муниципалитета должны быть почище обычных мальчишеских. Их вот так мигом, с бухты-барахты не придумать. Он поднес стакан к губам, чтобы сделать глоток. И в эту самую минуту ему пришла в голову еще одна по-настоящему забавная проделка... И тогда он покатился со смеху, а молоко разлилось по столу, и, как обычно, досталось папиному пиджаку. Однако папа Эмиля не очень рассердился: нельзя ведь ругать того, кого так расхвалил доктор и кто совершил такой удивительный подвиг.* Папа Эмиля ограничился лишь тем, что стряхнул с пиджака молоко и чуть сурово сказал:

— Да, сразу видно, кто вернулся домой!

— Не надо так говорить, — попросила мама.

Папа замолчал и погрузился в размышления о своем сыне и его будущем.

— Сомневаюсь, чтоб Эмиль стал председателем муниципалитета, — сказал он наконец. — Но все же из него может получиться дельный парень. Если, конечно, ему суждено быть живу-здорову.

Мама Эмиля удовлетворенно кивнула головой.

— Да, да! Если бог этого захочет!

— И если этого захочет сам Эмиль! — сказала маленькая Ида.

Эмиль плутовски улыбнулся.

— Поживем — увидим, — сказал он. — Поживем — увидим!

И настал вечер, и настала ночь, и все тихо и мирно уснули. А снег сыпал и сыпал на Катхульт, на всю Лбн-небергу, на весь Смоланд.

Перевели со шведского JJ. Брауде и Е. Миле хина