Костёр 1981-11, страница 17

магнитного поля. Представляете, полюса вдруг в один прекрасный день взяли и поменялись местами. Ну а динозавры...

Но договорить он не успел. Графиня резко встала и быстро, не оглядываясь, пошла к выходу. Дедушка удивленно посмотрел ей вслед, и в лице его что-то дрогнуло. Он тоже встал и сделал несколько неуверенных шагов вслед за Графиней. Потом остановился, и газета выпала у него из рук. Вдруг совершенно неожиданно дунул сильный упругий порыв ветра, стремительно швырнув газету вглубь сада. В одно мгновенье небо потемнело, будто на него легла чья-то тень, потом грохнул оглушающий раскат грома. А вслед за ним на землю стремительно полетели тяжелые капли, поднимая с земли облака пыли. Дедушка продолжал потерянно стоять на дорожке сада. В одну секунду он был совершенно мокрый. А нераскрытый зонтик так и лежал на скамейке.

— Он не узнал ее, не узнал! — говорила Ленка. И в глазах у нее стояли слезы.

Глава 13.

ГРУППОВОЙ ПОРТРЕТ НА БЛЮДЕ

На этот раз Клочик и вправду превзошел самого себя: фотографии получились приличные. Во всяком случае, глядя на них, было ясно: это — Клавдия Александровна. Это — Ленка, а это — я. И даже чайник, стоявший на столе, нельзя было спутать с газовой плитой или с умывальником. И я, честно говоря, пожалел, что во время съемок корчил рожи, думая, что ничего путного не выйдет.

_— J

— Леха, ты на эту, на эту карточку погляди,— говорил Клочик, бледный от гордости. — Хоть в «Огонек» для обложки посылай.

На фотографии, про которую он говорил, Ленка тащила в рот ложку с вишневой ягодой, искоса поглядывая на камеру и тихонько улыбаясь. Ни меня, ни Графини в этом кадре не было.

— Успел-таки отдельно щелкнуть, — сказал я.

— Успел, — ответил довольный Клочик. — Эх, увеличить бы ее тридцать на сорок! Во, был бы портретик. Да жаль, у меня бумаги такой нет.

— А ты в фотоателье снеси. Благо что ходить далеко не надо. Там тебе хоть метр на метр сделают. А потом можешь на крыше его устанавливать. Вроде транспаранта.

— Ну, кто же мне даст портрет на крыше поставить,'— сказал Клочик, будто я ему всерьез такую чушь предлагаю.

— Тогда у нас в классе приколоти. Между портретами Льва Толстого и Софьи Ковалевской.

— Не то. А что если... — Клочик вскочил со стула и запрыгал как ненормальный. — Придумал. Колоссальная мысль! Витрину в нашем фотоателье помнишь?

— Ну, помню.

— Там кто висит? А? Моряк с висячими усами висит. Первоклашка какой-то прилизанный с букварем и девица рыжая с выпученными глазами.

И висят они там, наверное, сто лет. Как себя помню, они там висят.

— Уж не хочешь ли ты... — начал я, не поверив своим ушам.

— Ну, конечно! — перебил- меня Клочик. — Ты только представь: идет Ленка утром в школу и вдруг видит на витрине свой портрет! Ух, что будет!

Клочик даже зажмурился от удовольствия.

— Бред, — сказал я. — Никто Ворожеву на витрину не повесит.

— Ну почему не повесят. Сам ведь говоришь, что карточка хорошая. Ее только увеличить надо. Да чего гадать — пошли и проверили!

Я понял, что безумная любовь требует безумных идей и что спорить с трубадуром бесполезно.

В ателье было совершенно пусто. Лишь за столом дремал старичок-приемщик, а из глубины помещения доносились вопли какого-то малыша. Когда мы подошли к столу, старичок пробудился и взял ручку:

— На документы? На паспорт? Или художественный портрет желаете заказать? Можем даже на тарелочках.

— Нет, нет, мы не фотографироваться, — сказал Клочик. — Мы бы хотели поговорить с фотографом. У нас к нему дело. Личное.

Старичок сразу потерял к нам интерес.

— Пройдите по коридору и подождите, пока мастер освободится, — сказал он, зевнул и снова закрыл глаза.

Мы прошли по узкому коридорчику и подошли к проему, завешенному тяжелыми черными шторами. Из-за штор неслись отчаянные крики малыша. Мы заглянули. В ярко освещенной комнате, на площадке, огороженной маленькими деревянными перильцами, стоял белобрысый карапуз и отчаянно ревел. Рядом суетилась его мама, безуспешно пытаясь сунуть в руки малышу огромный разноцветный мяч. Напротив стоял высокий бородатый фотограф с длинными растрепанными волосами, чем-то похожий на постаревшего Д'Артаньяна.

— Мамаша, да успокойте же вы наконец ребенка!— кричал он, хватая себя за волосы.— У меня уже сил нет!

— Ах, товарищ фотограф, ради бога, простите,— отвечала женщина. — Он у нас почему-то ужасно боится брюнетов. Особенно бородатых. Вы знаете, в нашей семье все блондины...

— Что же, побриться прикажете?! Волосы выкрасить? Мальчик, да замолчи ты хоть на минуту! Посмотри в эту дырочку. Сейчас оттуда птичка вылетит. — И фотограф замахал своими длинными руками, изображая, наверное, как вылетит птичка. Малыш закричал с удвоенной силой.

Мы с Клочиком потихоньку продвинулись вглубь комнаты. Заметив, что малыш нас видит, я скорчил рожу и подмигнул ему левым глазом. А Клочик показал ему «козу». И до чего же удивительный народ эти маленькие! Не успела еще последняя пара слез скатиться с толстых щек малыша, а он уже не кричал. Будто кто-то нажал

15