Костёр 1983-04, страница 8

— Хочешь, я прокачу тебя на велосипеде?

— На багажнике?

— Ну, конечно. Мы с Генкой так часто гоняем. Очень удобно, вот увидишь.

— Как здорово! — Таня захлопала в ладоши. — У нас вообще тоже велосипед есть, но дедушка никак не может его починить. А как же твое молоко? Ведь ты в магазин собрался?

— Ерунда, успею!

Никогда еще дорога к озеру не казалась мне такой короткой. А ведь я совсем не торопился, старательно¹ объезжая каждый корень, каждую ямку. Через несколько минут мы были на берегу Теплый ветер морщил обычно спокойную гладь воды, и озеро блестело тысячью маленьких зеркал.

— Сережа, — сказала Таня, — я хочу попросить тебя об одной вещи.

— Можешь даже о двух.

— Ты знаешь, мне очень-очень хочется прийти сюда, на это озеро, ночью.

— Ночью? Зачем?

— Ну, как бы тебе объяснить... А ты не будешь смеяться?

— Не буду.

— Сейчас мне вдруг показалось, что когда-то очень давно я здесь жила. Ну, может, сто лет назад, а может, пятьсот. И вот, если прийти сюда лунной ночью, то сразу все вспомнится.

— И что тогда?

— Тогда... Не знаю. Тогда, может быть, я напишу картину, на которой будет всё. Говорят, что каждый художник мечтает написать такую картину, на которой бы было всё... Понимаешь?

— Ладно, давай сходим. В конце концов, должна же ты выяснить, жила ты тут пятьсот лет назад или нет. Правда, с тех пор тут многое могло измениться. Ты это учла?

— А ты сможешь ночью уйти из дома?

— Запросто. Я на веранде сплю. Никто и не заметит, как я выскользну.

— И еще, Сережа: пожалуйста, не говори никому об этом. Пусть все будет тайной.

— Хорошо, не скажу.

И тут, сам не знаю, почему, я сразу про Генку вспомнил. Быть может, впервые в жизни я собирался что-то скрыть от него.

5.

Но той ночью на озеро мы не пошли. К вечеру с залива подул тяжелый, сырой ветер, небо заволокло набухшими тучами и пошел такой неторопливый, но основательный дождь, что, казалось, каждая капля, ударявшая по крыше, злорадно говорила: «Ну, теперь вы у меня посидите, голубчики, помаетесь». Мы с Генкой отыскали на чердаке подшивку старых журналов «Вокруг света» и, сидя на веранде, листали их взад-вперед. Ни говорить, ни играть в «балду» уже не хотелось. И только запах клубничного варенья, которое Анастасия Петровна варила на кухне, не давал помереть от тоски. На цветных фотографиях журналов полуголые белозубые негры под палящим

8

тропическим солнцем собирали урожай кокосовых орехов, плавали в пирогах по теплым голубым рекам. Африканские слоны, спасаясь от жары, обливали себя водой из хоботов, а за стеклами нашей веранды все шел и шел нескончаемый серый дождь. Я проклинал погоду, и временами у меня даже появлялось желание выйти на улицу, залезть на ближайшую сосну и начать дуть в небо, чтобы разогнать ненавистные облака.

Лишь на четвертый день сквозь разрывы туч показалось солнце. Облака посветлели, засеребрились и, словно решив, что дело свое они добросовестно сделали, дружно понеслись за горизонт. Я схватил ведро, надел резиновые сапоги и побежал на колонку за водой. Нет, совсем не потому, что колонка находилась рядом с домом, где жила Таня. Просто в одном из ведер и вправду почти кончилась вода.

Таня в длинном, до земли, наверное, дедушкином плаще стояла у калитки возле своего дома и, задрав голову, смотрела в небо.

— Привет! — крикнул я и, повесив ведро на «нос» трубы, нажал рычаг. — Ну, кажется, все. Чувствуешь, как припекает. А то мы с Генкой уже подумывали, что начался период муссонных дождей. Как в Гваделупе.

— Я как раз тебя поджидала, — сказала Таня.

— Откуда ты знала, что у нас вода кончится?

Таня улыбнулась.

— Я этого не знала. Просто мне очень захотелось, чтобы наконец перестал этот противный дождь, чтоб засветило солнце. Тогда я надела этот волшебный плащ, вышла из дома и стала смотреть в небо. Долго-долго смотрел а,, не мигая. И тучи не выдержали. Видишь, как они улепетывают.

— Да, ты их здорово напугала. А что ты еще можешь?

— Так тебе все и расскажи. Это тайна. Вот послушай лучше:

В этом домике колдунья До меня жила одна: Тень ее еще видна Накануне новолунья. Тень ее еще стоит У высокого порога, '

И уклончиво и строго На меня она глядит. Я сама не из таких, Кто чужим, подвластен чарам, Я сама... Но, впрочем, даром Тайн не выдаю своих.

Таня закончила читать стихотворение, а потом сразу и вдруг спросила:

— Так мы идем сегодня? Или ты передумал?

— А чего? Можно сходить, — сказал я. — Погода нормальная. Я с собой фонарик возьму. Правда, батареи уже подсели, но ничего, светит пока. А во сколько пойдем?

— Давай в двенадцать. Как только часы на башне пробьют полночь, мы и отправимся.

— На какой башне?