Костёр 1988-09, страница 6

НАШ

НТЕРНАТ

Николай БЕРЕЗОВСКИЙ

Рисунки Л. Ивашенцовой

мозоль

Наш послевоенный интернат размещался в двух зданиях.

В старинном, двухэтажном, была школа, а в пятиэтажном, без лепных украшений и колонн,— спальни и столовая.

Они стояли совсем рядом, и не составляло труда перейти из одного в другое, но осенью и весной мы носили туда и сюда грязь, а зимой очень много времени теряли на одевание, потому что без пальто нам не разрешали выходить на улицу.

И между зданиями решили строить теплый, поднятый в воздух, переход.

Приехали машины, рабочие, и началась работа. А мы помогали: подносили раствор, кирпич, копали ямы под опоры — делали все, что могли и умели. И через несколько дней такой работы у меня на правой руке вздулась огромная багрово-красная мозоль.

Было больно, но я терпел и гордо ходил по интернату.

За мной табунились ребята и просили показать мозоль.

Иногда я показывал.

Ребята осторожно трогали мозоль, спрашивали:

— Больно?

— Есть немного,— с достоинством отвечал я.

А вскоре мозоль сошла.

Прошло много лет. Разные мозоли были у меня: и сухие, й кровавые... Но они проходили и забывались. А ту мозоль я никак не могу забыть.

Потому, наверное, что она была моей первой трудовой мозолью.

МЕЧТА

ф

В пятницу отменили занятия и нас повели на завод.

Мы шли по улицам стройной колонной и каждый, наверное, думал: смотрите, мы идем на завод, на настоящий завод!

У проходной нас перестроили в длинную цепочку, пересчитали и стали пропускать через дверь-вертушку. Рабочие уступали нам дорогу, некоторые, улыбаясь, говорили:

— Смена!

Слыша это, мы выпячивали грудь, привставали на цыпочки, чтобы казаться выше и взрослее, и думали: «Смена — это здорово!»

На территории завода нас разбили по классам и повели по цехам. Наш класс водил худой вислоусый старик в синем халате, из кармана которого торчала блестящая железка с делениями и

цифрами.

— Что это? — спросили мы.

Старик гордо ответил:

— Первейший инструмент рабочего — штангенциркуль.

Мы попросили подержать первейший инструмент рабочего.

— Нельзя,— отказал старик.— Штанген требует уважения, а в ваших руках его пока нет. Вот станете рабочими...

Мы долго ходили по цехам и видели маленькие и огромные станки, паровой молот, быстрые электрические тележки, перевозившие заготовки и новенькие детали, кран-балки, скользящие с грузами над головой, и всем, что мы видели, управляли люди. Было немного страшновато — как они управляются со всем этим хозяйством?

— Ничего страшного нет,— говорил наш сопровождающий. — Станок в умных руках — умная машина. И любой другой механизм...

С той поры я перестал мечтать о танках и самолетах, а захотел стать рабочим с умными руками.

МУЗЫКА

С того дня, как мы пришли в интернат, мир как бы разделился на два противоположных-лагеря: на нас, живущих в интернате, и домашников, обитавших в бараках за интернатским забором. Они дразнили нас инкубаторскими. Вражду начали именно они.

Теперь я понял, почему мы не ладили. Домашни-ки завидовали чашей добротной одежде, разнообразной жизни, трехразовому питанию с первым.