Костёр 1989-05, страница 34

А

А

к

i

У нас в гостях Владислав Петрович КРАПИВИН, известный детский писатель,

лауреат премии Ленинского комсомола, делегат XIX Всесоюзной партийной конференции

— Герои ваших книг — дети, мальчишки и девчонки пионерского возраста. И я не сомневаюсь, что писатель Крапивин может себя представить мальчишкой. Так вот, если бы вы стали мальчишкой, вступили бы вы в пионерскую организацию?

— Сейчас ведь и не спрашивают, хочешь ты вступать или Нет. Практически все третьеклассники к концу учебного года так или иначе становятся пионерами. Но если бы я, став третьеклассником, сохранил в себе опыт взрослого человека, я не стал бы вступать в пионерскую организацию. Что в ней делать-то сейчас? Я в свою «Каравеллу» вступил бы. Может быть, в другой подобный отряд. Но в обычную школьную организацию — какой смысл? Вот если бы я чувствовал силы за собой, мальчишкой, что-то изменить в ней, как-то переделать ее, тогда, конечно...

— А что бы вас конкретно остановило?

— Остановило бы то, что пионерская организация сейчас полностью, наглухо подчинена школьной администрации и служит чисто утилитарным целям — поддерживать дисциплину, вести дежурства, бороться за успеваемость. Словом, это не организация, а придаток административно-педагогической системы. Я помню полушутливое высказывание одной классной руководительницы, которая сказала, что самоуправление — вещь хорошая,

но его надо понимать правильно. Самоуправление — это когда пионеры в классе делают то, что я им сказала. А когда они начинают делать не то, что я сказала, то это уже не самоуправление, а самоуправство. Вот на этой основе и работает под началом классных руководителей сегодняшняя пионерская организация. Я не беру отдельные вспышки, разновозрастные отряды, какие-то новые проявления. Но в общем и целом какая это пионерская организация? Это просто классы ребят среднего возраста, которые носят пионерские галстуки. Ну что там от организации? У нее нет ни командиров своих, ни базы, ни каких-то целей собственных как отдельной организации. Повторяю, она сугубо подчинена школьным задачам.

— Героям ваших книг всегда приходится вступать в борьбу, вмешиваться в события самые сложные. Ну, давайте и сейчас

w

попробуем. Помните известное изречение: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир»? А какая точка опоры, по вашему мнению, могла бы перевернуть пионерскую организацию?

— Вам не кажется, что одной точки опоры мало? Вспомним проблему вожатских кадров. Без вожатого не может быть отряда, в этом я глубоко убежден. А вожатых нет. А там, где они появляются, им работать не дают. Потому что нынешней, пока еще существующей неперестроившейся школьной системе самостоятельная пионерская организация просто опасна. Как организация передовая, если брать ее в идеале, она вступит в противоречие с этой системой, начнет с ней конфликтовать. А там, где появляются всплески самостоятельности, где появляются вожатые — старшеклассники и

люди, приходящие в отряды со стороны, школьная администрация старается их держать в рамках. Значит, нужны во-жатские кадры. И нужна самостоятельность пионерской организации от школьной администрации. Это вторая точка опоры. Нужна определенная работа, в результате которой ребята увидели бы и поверили бы, что эта организация — действительно их организация. Нужно определенное обращение к традициям и опыту двадцатых годов, когда организация была действительно самостоятельной, революционной. Сейчас можно говорить об очень многом. Но меня смущает нынешняя пляска вокруг одной идеи, как вокруг новогодней елки... Особенно — обязатель

ный производительныи труд. Это напоминает очередную кампанию, типа торфоперегнойных горшочков, кукурузы... Теперь это — хозрасчет, свои счета у дружин в банках. Ну, имеют уже многие дружины — и что изменилось? Счета есть, а разрешат ли купить палатки и отправиться в многодневный поход? Не будет ли эта необходимость отрабатывать свою долю труда висеть над каждым мальчишкой, над каждой девчонкой? Если они по какой-либо причине это не будут отрабатывать, над ними нависнет опасность ярлыка социально неполноценной личности. И почему до сих пор считается, что если всех детей поставить к конвейеру, заставить клепать какие-то детали, собирать часы, табуретки, как у Макаренко, то обязательно (ура!) все дети станут и сознательными, и трудолюбивыми, и идеологически выдержанными. Ведь еще Сухомлин-

скии, по-моему, говорил, да и Макаренко, что сам по себе труд — процесс нейтральный. И кроме того, надо ведь учитывать специфику детства. Детство — это процесс выбора профессии, появления склонностей, интересов. А если вместо этого выбора его приставить в какой-нибудь кооператив или к станку и говорить: работай,— что он, от этого работу полюбит?

Дети должны еще и играть. У нас забыли, что игра в жизни

29