Пионер 1955-05, страница 64

— Ах, нет, совеем нет! — Чтобы было убедительнее, я схватила обеими руками большую руку дяди Вани.— Лёля помнит вас и своих подружек, она рассказывала мне, как хорошо ей жилось в деревне...

— Там, где она живёт сейчас, ей всё же лучше, чем в деревне...— усмехнулся дядя Ваня,— и там её любят.

— А она сказала: «Всё равно, хоть и любят, мне не хочется тут жить, я хочу к своему папе. Я потому здесь живу, что папа хотел, чтобы я училась». И заплакала и всё повторяла: «Папочка мой, папочка!»

Как удивительно может меняться лицо человека! Глаза у дяди Вани стали такие добрые, ясные. Он сжал мою голову ладонями и посмотрел на меня.

— Ты мне принесла большую радость, Саша,— сказал он.— Большую... Ну, no-

Pi весело зашагал по дороге.

Теперь по утрам, когда он идёт в больницу, он берёт меня с собой.

Высокий, немножко сутулый, в чесучовом пиджаке, выстиранном и выглаженном Клавдичкой, он идёт быстро, иногда останавливается и поглядывает на деревья, на небо, на цветы у дороги, а я бегу рядом с ним. Иногда он взглядывает на меня серьёзно, как бы испытующе, и спрашивает, где я была утром. И я с удовольствием рас-

Перед одноэтажным кирпичным зданием больницы всегда видны люди. Они сидят на длинной скамье, в лёгкой тени небольших ещё деревьев: старики, женщины с детьми. Несмотря на солнечный день, женщины закутаны в тёмные платки.

Завидев доктора, многие встают..

— Сидите! — сурово говорит дядя Ваня.— Опять ты пришла, когда надо ле-

— Где уж там лежать,— отвечает худенькая чернобровая женщина с пятнами румянца на щеках,— чуть не убил меня вчера...

— Значит, работала?

— Работала,— тихо говорит женщина.— Надсадилась, выпрямиться не могу.

— Ну что я с тобой буду делать? — сердито говорит дядя Ваня.— Пойдём, посмот-

Я уже знаю, что он сердится на то, что у него нет лекарств, негде положить больных, а у самих больных ужасные условия

венской темноты. Об этом он всегда говорит с Клавдичкой.

Эти ужасные условия я увидела, когда дядя однажды взял меня с собой в деревню.

— Ты не беспокойся, Грунечка,— сказал он маме,— я же не поведу её к заразному больному.

В тёмной избе с тяжёлым, кислым запахом лежал мальчик возраста вроде митюш-киного, накрытый старым полушубком. С бледного его лба на цветастую подушку свалилась мокрая тряпка. Глиняный кувшин с водой стоял около него на табуретке.

Дядя Ваня сел с краю около больного, отодвинул полушубок и положил руку на худую, тяжело дышавшую грудь. Потом наклонился и прилёг к груди ухом. Мальчик открыл глаза и тихо сказал:

— В боку колет, дышать нельзя.

— Крупозное воспаление...— будто себе самому сказал дядя.— А мамка где?

В это время отворилась дверь, и вошла молодая женщина с крынкой в руках.

— Квасу я принесла, сыночек,— сказала она и поклонилась доктору.

— Квасу1 — сказал дядя Ваня,— Ты бы лучше молока ему принесла: рёбра-то все пересчитать можно.

— Где у нас молоко? — ответила жен-

компресс: надо парня спасать, у него тяжёлая болезнь.— Дядя открыл чемоданчик, бывший с ним, достал тряпку, клеёнку, бинт.— Вот что будем делать, смотри-ка,

Он поставил меня посреди избы и стал на мне показывать женщине, как надо положить компресс при воспалении лёгких. Когда он, обернув меня сложенной вдвое полотняной тряпкой, потом жёлтой прозрачной клеёнкой и слоем ваты, стал бинтовать, мне стало очень жарко, но я терпела: мне было интересно внимание, с которым женщина смотрела.

Но это внимание вдруг чем-то озаботило дядю, он задумался и, сказав «Не так!», быстро разбинтовал мне грудь. Потом он до-стал ножницы и, расстелив на столе тряпку, скроил из неё, из' клеёнки и ваты три безрукавки, сам их сшил на плечах и стал надевать на меня по очереди: сначала пог лотняную, потом побольше — клеёнчатую, потом —ватную, которая была больше клеёнчатой, показывая женщине, что каждая следующая должна прикрывать предыдущую. У женщины просветлело лицо: она поняла, в чём дело.

— Ну, теперь я положу компресс. Помогай-ка,— обратился он ко мне.

58