Пионер 1987-12, страница 13

шит нашу революционную силу. А потому, ввиду истощения от голодовки и долгого пребывания в заключении, просим депутатов хлопотать перед военным Округом об оставлении при Московском гарнизоне на три месяца».

С этой петицией Андрей и Сапунов отправились в Совет, к Варенцовой и Ярославскому, навещавших «двинцев» и в Бутырках. Разговор получился дружеский, душевный и очень серьезный — о неизбежности восстания.

А Пашка, возвращаясь со смены, столкнулся у дома с «принцессой» Танькой. Хотел пройти мимо, но она остановила:

— Пашка!.. Я сейчас Лопуха во дворе столовой видела. К забору подошла, он подбежал. Конфету съел и руку лизнул.

— Врешь! — вскинулся Пашка.— За что руку твою подлую лизать? На живодерку норовила отправить!

Танька вздохнула с укором.

— Думала, умный, а ты глупый! Я на тебя злилась, поэтому...

Вот и пойми их, девчонок!

Поужинав, Андрей, как и обещал, отправился с братишкой в контору завода, где завком занимал две комнатки, в одной и собиралась ячейка Люсик. Там-то и столкнулся со старшим сынком Ершино-ва, заместителем заведующего.

— Эге! — хохотнул Андрей.— Вот где купеческие сынки от фронта прячутся! Что ж! Сообщим куда полагается!

Ершинова будто ветром из комнаты вымело, и больше на кружке не показывался. Сам Андрей устраиваться на завод не мог, мешала справка: «Рядовой Андрей Андреев находится на излечении в Озерковском госпитале, приписан к Московскому гарнизону». Так что Пашкин заработок в семейном кармане был необходим и манкировать работой не приходилось.

Вечерами квартира Андреевых превращалась в клуб: заводские, соседи, однополчане Андрея. Прибегала Анютка, шептала в уголке:

— Сколько же ждать, Андрюша?! У меня, глянь, морщинки!

— Не время, Нюша, о свадьбе думать! — ласково, но твердо успокаивал Андрей.— Слышала, что я нынче в газете читал?

А читал он статью из «Социал-демократа»: «Время слов миновало, необходимо революционное дело, и наша партия готовит массы к вооруженному восстанию, завоеванию власти!»

Приходил Сапунов, мамка привязалась к нему, как к родному Жалела, что не может он повидать семью: «На чугунке-то вовсе недалеко!» Пашка любил такие шумные вечера. Любил еще ходить с Люсик на митинги. Девушка рассказывала о конференции, о Ленине. Митинги запоминались яростными схватками с меньшевиками и эсерами-оборонцами, кричавшими, что Россия не должна с позором выходить из войны, ей необходима победа!

Как-то в конце октября Андрей не явился на ночь домой, и мамка страшно беспокоилась: что стряслось? А Пашка, наслушавшись на митингах речей о неизбежности восстания, думал: а может, начинается? И утром, не дождавшись брата, помчался в типографию. Нетерпеливо схватил пачку газет.

Ну, конечно! Телеграмма из Питера: «Сегодня ночью Военно-революционный комитет занял вокзалы, Государственный банк, телеграф, почту. Сейчас в пять часов открывается Съезд Советов. Войска на стороне ВРК. Ногин».

Пашка летел домой, как на крыльях, словно чуял, что Андрей вернулся. И не ошибся.

— Потому и не мог прийти, мамушка! — махал Андрей газетным листом.— Как прибежали из Совета с новостью — дел по темечко! Мы, «двинцы», для Московского Совета— первая опора! ВРК выбирали! У нас крови не миновать, не отдадут власти без боя ни Дума, ни Земство, ни Грузинов с казаками да юнкерами. Опять же оружие добывать по вокзалам отряды посланы! Хорошая будет драчка, маманечка наша!

— Поосторожней, сынок! Про меня помни!

— Не думай о худом, мам! — И Андрей ушел.

Как умел, Андреич успокоил жену, оглядел сынишку и Витьку.

— Ну, я в Совет. А вы бежали бы к Люсеньке, ребята. Авось, пособите в чем.

Но, услышав на улице, что на заводе раздают привезенное с вокзала оружие, мальчишки кинулись туда. Винтовок им, однако, не дали: не хватило и взрослым. И Люсик в столовой они не застали.

— Всю ночь шумели,— сказала повариха,— теперь на Калужской площади ищите! Ресторан Полякова пошли под военный комитет занимать. Война-то и сюда докатилась!

На площади— тьма народа! Тут и «двинцы», и вооруженные михельсоновцы. Иные с охотничьими ружьями, а кто просто — с дубьем. У крыльца кто-то прибивал к жердине красное полотнище: «Вся власть Советам!»

На второй этаж, где заседал ВРК Замоскворечья, солдат с винтовкой никого не пускал:

— Посторонним не велено!

Дружина потолкалась возле крыльца. Грозно гудела толпа. Кричали, что юнкера окружили Кремль, в Манеже их тысячи.

— Эх, Шиповника нет! — вздохнул Пашка.— Сказала бы, что делать!

Покрывая гомон, затарахтел мотор. Люди расступились. Самокатчик-мотоциклист в кожаной куртке вскочил на крыльцо.

— Не иначе, новости,— гудели в толпе.— Должно, приказ!

Через минуту распахнулось окно второго этажа, на подоконнике встал чернобородый, замахал руками.

— Товарищи! Министры-капиталисты в Петропавловской крепости! Даешь мировую революцию! Ура!!!

— Ура-а-а! — Пашке казалось, что он кричит громче всех.

— Но, товарищи! — продолжал чернобородый.— Разгромлен Совет в Калуге! Убито много наших! И здесь враг не сложит оружия! Приказ Московского ВРК— возводить баррикады! Особо вокруг Главного штаба на Пречистенке, где засели Рябцевы и Грузиновы! Все, кто в силах держать лом или лопату, на строительство баррикад, которыми во все века защищала себя революция!!!

— Веди! — Площадь колыхнулась, словно одно огромное напряженное тело.— Куда? Веди! Даешь пролетарскую! Даешь мировую!!

Тут Пашка и увидел Люсик. Выбежала на крыльцо с пылающими глазами и щеками, черные косы растрепаны по плечам.

— Шиповник! Люсик-джан!

— Павлик! Миленький! И ты здесь?!

— А где же мне быть?! Вы куда, джаник?

— Кафе «Франция» занимаем под госпиталь! Нужно белье, подушки! Нужна помощь женщин! Майрик не здесь?!

Площадь кипела. «Двинцы» и матросы форми

ф