Пионер 1989-03, страница 11

могла она противопоставить родителям да и другим малопонятным ей людям, кроме твердого решения жить по-иному?!

Ошалев от того, что произнесла в кабинете Надежды Прохоровны, Холодова постояла немного на лестнице, навалившись грудыо на перила. Из-за Виктории не поехать ей в Бельгию, не увидеть другую страну, не поговорить по-французски! Оля припустилась вверх по лестнице, уселась снова в своем укромном уголке у входа на чердак. Быстро вырвала двойной листок из ученической тетради, переписала фломастером из своей разбухшей тетради слова Сократа, произнесенные им, но свидетельству Платона, после смертного приговора: «В самом деле, если вы думаете, что умерщвляя людей, вы заставите их не порицать вас за то, что вы живете неправильно, то вы заблуждаетесь. Такой способ самозащиты и не вполне надежен, и не хорош, а вот вам способ и самый хороший, и самый легкий: не затыкать рта другим, а самим стараться быть как можно лучше. Предсказав это вам, тем, кто меня осудил, я покидаю вас!»

Схватив листок, даже не перечитав написанного, Оля помчалась в кабинет завуча. Дверь там оставалась незапертой.

Подвернувшейся под руку кнопкой быстро прикрепила Оля свой листок к стене над письменным столом. Оставалось немедленно исчезнуть, как и было обещано на бумаге.

19

В свой излюбленный утренний час в начале школьных занятий Надежда Прохоровна нервно расхаживала по кабинету, не замечая, что уже не первый раз поливает цветы. Она была недовольна собою. С кем же все-таки посоветоваться, как поступать? С Анатолием Алексеевичем? Он. в сущности, сам еще мальчик, и растерян не меньше ее. С Ириной Николаевной, лучшим учителем в школе? Но она, как улитка, заползает в свое укрытие, стоит только к ней приблизиться. Такое впечатление. что она боится сказать лишнее слово. От нее никак нельзя было ожидать выяснения отношений с учениками.

Лев Ефимович? Прекрасно преподает французский. Но она давно поняла: интеллигентность не позволяет ему ни во что, с его точки зрения, скандальное вмешиваться. Он осуждает бывшего директора школы, ее предшественницу. Без лишних слов, но все же возмущается ее постоянным стремлением истинное дело подменять показным, да еще заставлять всех вращаться вокруг себя. С неодобрением отзывается Лев Ефимович и о некоторых действиях Виктории Петровны. Но только в частных беседах, когда она настойчиво добивается его мнения по тому или иному поводу. Выступать публично, на педсовете, не в его правилах. Советовать ей что-то, чтобы взять на себя часть непосильного груза, он не станет. Зачем?..

Виктория Петровна? Впервые она подумала о завуче не только с досадой и раздражением, но и с неприязнью. За что ратует этот ревнитель порядка?! Хочет добиться от мечущихся подростков и равнодушных, плохо знающих свое дело учителей некоего непостижимого совершенства? Не правильнее ли было позаботиться об относительном благополучии и самом минимальном спокойствии для всех в школе, и для детей, и для взрослых? Нельзя же постоянно жить на пороховой бочке?! Надежда Прохоровна корила себя за

мягкотелость и соглашательство. Не надо было отказывать Холодовой в характеристике. Разве может она одна отвечать за всех?

Тут, как шаровая молния, вкатилась в директорский кабинет Виктория Петровна. Ничего не говоря, она протянула двойной тетрадный листок, на котором красным фломастером нацарапано было изречение знаменитого древнегреческого философа.,

НаДежда Прохоровна принялась изучать Со-кратову,мудрость, а Виктория Петровна присела, мучаясь!¹ одышкой, на краешек стула. И вдруг, закатив глаза, упала на пол.

— Что с вами, Виктория Петровна? воскликнула Надежа Прохоровна.

Ответа она не получила. Виктория Петровна лежала на полу и сердце ее, казалось, вот-вот перестанет биться.

20

Родительское собрание в этом классе провести всегда было сложно. Только неутомимая Виктория Петровна ухитрялась как-то ловить родителей по телефону. Но теперь у Виктории Петровны случился сердечный приступ, и она лежала дома. Надежда Прохоровна с Анатолием Алексеевичем, отчаявшись в телефонных поисках, высказали свои пожелания родителям в ученических дневниках. На зов, как всегда, откликнулись человек семь-восемь, и совсем не те, кого больше всего ждали.

Надежде Прохоровне хотелось, не торопясь, спокойно обсудить и обдумать с родителями не совсем обычную в классе ситуацию, но так, как она предполагала, не получилось. Отец Маши Клуб-ничкиной, полковник, казался крайне взволнованным, но торопился. Он попросил слово, как только вошел. Ни к нему, а у него оказались претензии. Как можно допускать беспорядки? И где? В школе! Младшие должны подчиняться старшим! Беспрекословно! Незачем потакать их выходкам! Приструнить, потребовать, не распускать!..

— Не могу понять,— с искренним удивлением и горечью сказал Клубнички н,— почему моя дочь до сих пор не в комсомоле? Почему она плохо учится?! Что она. не способная? Я этого не замечал...

Вслед за Клубничкиным поднялась Попова. Она тоже была обеспокоена и претензий к себе не имела. У нее рос вполне благополучный сын, тихий, прилежный мальчик. Отличник. Товарищи доверили ему возглавлять комсомольскую группу... Почему же они не слушают ее сына? Не хотят выполнять его поручений? Шумят на уроках? Прогуливают? Мешают тем, кто хочет учиться? Разве нельзя навести порядок?..

Все родители, в большинстве случаев, недовольны были другими детьми, вообще некими «трудными подростками». У своих, хотя и признавали кое-какие недостатки, все же считали их вполне неплохими, милыми и способными...

Когда зашла речь о дерзкой выходке Холодовой, об ее угрозах и сердечном приступе Виктории Петровны, неожиданно для всех слово попросила Олина бабушка. Родители Холодовой уехали в туристическую поездку в Японию, и к девочкам из деревни приехала бабушка.

Я выступать не приучена,— сказала бабушка неуверенно.— И не умею я... Так что уж не обессудьте... Я коров доить умею. Сено косить. Хлеба рбстить,— она сделала ударение на первом слоге.—

9