Техника - молодёжи 1935-12, страница 114

га. мАРКоз

Бой

со льдами

С еверная Земля была открыта до революции экспедицией Вилькицкого на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач». В 1930 г. «Седов» высадил на необитаемую землю четырех зимовщиков во главе с их начальником Ушаковым. Зимовщики объехали на собаках всю Северную Землю, пересекли ее несколько раз вдоль и поперек.

Выяснилось, что Северная Земля простиралась значительно дальше на север, чем думали, и состоит из четырех, а не из трех островов, как предполагал Вилькицкий. Самую северную точку, от которой до северного полюса 940 километров, Ушаков назвал «мысом Молотова». Сюда впервые в истории подошел в 1932 г. наш «Сибиряков».

Отто Юльевич Шмидт, начальник экспедиции на «Сибирякове», выдвинул смелое предложение обойти Северную Землю с севера, пройдя из Карского моря в море Лаптевых не проливом Вилькицкого, а мимо мыса Мологова. Об этом уже давно мечтал наш капитан Вл. Ив. Воронин. Весь путь от Диксона до мыса Молотова мы прошли по чистой воде, но когда обогнули мыс и вошли в море Лаптевых, — чистой воде пришел конец. Шли разреженным льдом, с каждой пройденной милей лед становился плотнее и плотнее. «Сибиряков» шел тихим ходом, хотя машина работала на «полный, вперед».

Капитан крупными шагами ходит по мостику. Такой медленный ход ему не по нутру. Он недовольно приказывает: «Передайте Матвею Матвеевичу, пусть даст самый полный». Матвей Матвеевич Матвеев, наш старший механик, давно плавает с Владимиром Ивановичем. Вместе с ним открывал на «Седове» остров Визе и остров Шмидта. Грузный Матвей Матвеевич несколько раз спускался в машинное отделение и потный, запыхавшийся поднимался обратно на палубу, глядя, как продвигается во льду «Сиби-!ряков».

Нетерпеливому Владимиру Ивановичу кажется, что судно остановилось, что мало пару, чго машина дает не все обороты. Он услышал голос механика и, перегибаясь через поручни мостика, кричит;

— Пару, видно, мало.

Матвей Матвеевич, укоризненно взглянув на капитана, безнадежно развел руками и исчез в машинной. Не помогли лишние обороты машины, не 109 ^{помогли} усилия потных кочегаров, «Сибиряков» оста-новился в десятибальном льду*

Впереди белая, снежная степь. Долго смотрел в бинокль Владимир Иванович и там, где тянулся ровный, неломаный лсд с лужами воды, капитан нащупал что-то биноклем.

— Ну, Михаил Гаврилович, давай начнем. Видишь, ■вон на небе темноватую полосу?

— Вижу, — ответил, хотя сам и не видел, а только заметил направление, на которое показал капитан.

— Гам водяное, темное небо, пробивайся туда и передай по вахте.

Не поверил я капитану, а главное смущал сплошной, нетронутый лед, окруженный десятками айсоер« го в. Эти ледяные скалы (мы потом насчитали их 100) держали лед, как мертвые якоря. Одни айсберги были ровные, как стол, другие возвышались над льдом пирамидами, третьи — бесформенные, углова* тые ползли неровными ступенями к небу.

Стояли солнечные дни и светлые августовские ночи. Среди сотен ледяных скал, среди сплошного покрова льда «Сибиряков» начал битву. 52 часа подряд стрелка машинного телеграфа прыгала от «полного назад» к «полному вперед». Тринадцать четырехчасовых морских вахт «Сибиряков» с разюна врезался в лед, крошил его, носом влезал на лед, ломал его и снова отходил назад. Лед толщиной в три четверти метра с трудом уступал дорогу. С каждым ударом пробивались на треть корпуса.

Вначале я с недоверием отнесся к этой работе, уж очень мало за мою вахту пробились вперед. Соседний айсберг — правильная пирамида, как был напротив мостика, так и остался. Но когда я пришел на следующую вахту, пирамида была за кормой, а напротив мостика был тот уродливый айсберг, что стоял впереди. Мы продвигаемся.

С этой вахты я готов был работать круглые сутки. Мне хотелось на своей вахте выбиться туда, где темнеет небо, на чистую воду. Били в три русла, чтобы был шире взломанный путь, чтобы не застревал «Сибиряков». Ударишь вправо, отойдешь и ударишь влево, опять отойдешь, и снова несешься но руслу полным ходом между правым и левым руслами.

Трудно передать чувства капитана и штурманов, чувства всей команды, когда «Сибиряков», ударившись с полного хода о лед, весь вздрагивал от удара, иной раз так сильно, что трудно было устоять на ногах и на баке сам звонил колокол.