Техника - молодёжи 1941-03, страница 56

них абсолютно развлечений, нет даже кинематографа. Одно удовольствие — это прогулки в горы, которыми я и заполнял свой досуг.

От пролива Симоносеки начинается Внутреннее Японское море, расположенное между островами Нип-поном с одной стороны и Киу-Сиу и Сикоквом с другой. Море это является одним из красивейших уголков нашей планеты, любоваться и восхищаться видами которого ездили туристы из всех стран.

Несколько минут ходьбы по узким переулкам — и сразу можно было выйти на тропинки, ведущие в горы. Я забирался понемногу вверх и часами просиживал, любуясь открывающейся передо мной далью.

Внизу, у подножья, серело Симоносеки, с массой пароходов, судов и шхун, стоящих в гавани. Как булавочная головка, виднелся катер, который совершал рейсы через пролив к угольной станции Моджи, расположенной на другом берегу. Береговая полоса была сильно изрезана массой заливов, мысов и прибрежных островков. Лазоревое море, красивые скалы и кручи, покрытые японскими соснами, гигантскими криптоМериями, туями и кипарисами, украшали расстилавшуюся передо мной картину.

Понемногу опускалось солнце, и с каждой секундой менялись краски изменчивого моря; ложились тени на окрестные предметы, зажигались огни в унылом Симоносеки и на стоящих в гавани судах...

Непосредственно передо мной простирался Цусимский пролив, между Японскими островами и Кореей, памятный всем нам> по знаменитому бою в 1905 году между японскими флотами и Тихоокеанской русской эскадрой.

Здесь, на дне этого пролива, лежали остовы погибших кораблей и кости русских людей, приявших героическую смерть в роковом для России бою...

Где море, сжатое скалами, Рекой торжественной течет, Под знойно южными волнами Изнеможен, почил наш флот.

(Брюсов, «Цусима».)

Проводя на берегу Цусимского пролива в полном одиночестве длинные вечера, я еще острее, чем когда-либо, вспоминал мрачные, тяжелые картины русско-японской войны.

Страницы славного прошлого русского народа сменились в эту войну постоянными неуспешными действиями. Вместо Полтавской битвы, взятия Берлина, легендарных суворовских побед, разгрома Наполеона, одиннадцатимесячной обороны Се

вастополя здесь были, несмотря на выигрыш отдельных боев, непрестанные поражения — и в поле, и под верками крепости, и в морских операциях, кончая Цусимой.

Я думал, что не только техническая слабость царской армии и фло-| та была их причиной, главное заключалось в другом — в TOMI состоянии общего упадка, который был так характерен для империи Романовых в те годы, Россия не выдвинула в русско-японскую войну ни одного талантливого генерала, который мог бы повести войска к победе. Офицерский состав был недостаточно подготовлен. Солдатская масса не понимала, зачем она брошена на далекую окраину бороться за чуждые ей интересы. Русские; солдаты и рядовые командиры во время многочисленных боев показывали отдельные примеры мужества и храбрости, но все это тонуло, в общем ходе неумелого ведения войны...

Сгущалась тьма. Моя тропинка в_ горах стала еле видна. Надо было" собираться в обратный путь. С тяжелыми думами я брел домой, чтобы наутро вновь приняться за приемку винтовок для • скорейшей отправки их в русскую армию. ^:

Я ЕДУ В... АМЕРИКУ

Вскоре от генерала Гермониуса пришла телеграмма, которой он вызывал меня обратно в Токио для разрешения некоторых важных вопросов. Я решил проехать из Симоносеки до Кобе на пароходе по Внутреннему Японскому морю, а затем уже поездом до Токио.

При посадке на пароход со мной произошло одно довольно странное происшествие.

Так как я не знал ни одного ело-' ва по-японски, то в Симоносеки со мной приехал переводчик Ватанабэ. Он должен был уехать в Токио раньше меня. Мы условились с ним таким образом: как только окончится приемка оружия, я должен лишь) обратиться в пароходную кассу, ко- < торая уже предупреждена о том, ■ чтобы мне был выдан билет до Ko-i бе; а затем к двенадцати часам дня я должен выйти на пристань, где в | этот час будет стоять паровой катер для перевозки пассажиров на отправляющийся пароход.

Получив билет, я направился к пристани. Рядом- со мной шел все время какой-то японец. Для верности я обратился к нему, повторяя несколько раз слово «Кобе». Он показал на причаливший к пристани катер. Я сел в него, катер тотчас же тронулся и отвез меня на стоявший на рейде пароход. На пароходе никто билета у меня не спросил. Взойдя по трапу на верхний дек, я поразился весьма незначительному числу пассажиров. К моему крайне-