Техника - молодёжи 1943-09, страница 22

— Ах мост через Северный полюс! — проговорил У суда. —Многие газеты пишут об этом проекте.

кхя Кими-тян расставалась с родиной, но еще больше не хочу, чтобы она расставалась теперь со мной.

— Позвольте глупо спросить вас, Усуда-си. Разве вы предполагаете уехать отсюда?

-J О. не пугайся, мой мальчик! Выставка в Нью-Йорке откроется через несколько месяцев. Однако я пройду в сад. Я велел вынести туда стол, чтобы наша Кимя-тян могла дышать запахом вишен.

— Да... да... вишни! — проговорила девушка.

Усуда вышел, украдкой взглянув на смущенных молодых людей.

Они стояли друг против друга и мучительно молчали.

— Вы совсем стали европеянкой, — робко начал Муцикава,

— Правда, что вы летчик? Вы храбрый!

Муцикава кивнул.

— Но это совсем не храбрость, это про

няли даже полицейских. Помните, как вы забросили мой мяч на середину улицы, прямо к ногам полицейского. — Я тогда убежал, не помня себя от

вспоминать свое детство.

Когда Кими-тян не глядела на Муцика-ву, она чувствовала себя свободно, но стоило ей лишь бросить взгляд на эту незнакомую ей фигуру взрослого японца с постоянно опущенной, как бы в полупоклоне, головой—и она не могла побороть неприятного чувства.

Разговор быстро иссяк вместе с воспоминаниями.

Почему же так долго не идет отец? Ей хотелось побыть сейчас с ним.

— Бы хотите посмотреть последние парижские журналы? Там много интересного о нью-йоркской выставке «Реконструкция мира». Подождите, я сейчас принесу.

Муцикава не успел возразить. Девушка вскочила и опрометью бросилась в прихожую, где поставили ее вещи.

Когда она снова вошла в комнату, Усуда уже вернулся и разговаривал с почтительно склонившим перед ним голову Муцикавой.

— Вот, — протянула Кими-тян журнал. —

Отец, тебе, наверное, тоже интересно, что мы с тобой увидим в Нью-Йорке. Дом-куб, который будет стоять и качаться на одном ребре. В нец. говорят, будет установлен огромный волчок.

Усуда подошел к дочери и посмотрел через ее плечо.

— Сколько в ней жизни! Не правда ли, Муци-тян?

— О, да, Усуда-си.

— А вот еще! Смотрите! Это русские покажут в своем павильоне. Это даже интереснее, чем дом-куб. Вы видели, Муци-тян?

— Ах, мост через Северный полюс! — протянул Усуда. — Многие газеты пишут об этом послевоенном проекте.

Муцикава нахмурился.

— Я так глупо думаю, —сказал он,— американцы, конечно, ухватятся за эту возможность стратегического сближения с Европой.

О-Ким'и быстро взглянула на молодого японца.

— Это сооружение имеет не только стратегическое значение, мой мальчик,— сказал Усуда.— Меня лично оно интересовало бу прежде всего с коммерческой стороны. И, честное слово, я вложил бы в него деньги.

— Что касается меня, Усуда-си, извините, я яе стал бы тратить свои средства «а усиление Америки.

— Ах, не надо! — поморщилась Кими-тян. — Довольно говорить о политике, Я хочу в сад. В наш маленький садик. Он кажется мне больше Булонского леса. Пойдемте. Можно, папа?

Девушка побежала вперед. Усуда наблюдал, как легко спрыгнула она с крыльца, как мелькнуло ее пестрое платье на узенькой аллейке, ведущей к крохотному прудику.

Муцикава внимательно смотрел себе под ноги.

ГЛАВА ПЯТАЯ

РЕКОНСТРУКЦИЯ МИРА

Утром свежего майского дня мистер Медж, высокий, полный, дышащий здоровьем джентльмен, вышел в столовую раньше дочери. Он слышал, как она еще плескалась в ванной.

Пройдя в крошечную гостиную, мистер Медж прежде 'всего открыл окно и ■всей грудью вдохнул бодрящий воздух. Лицо его, открытое и жизнерадостное, выражало довольство собой и всем окружающим.

Фальшиво насвистывая модную ковбойскую песенку, мистер Медж включил утреннюю передачу. Отбивая носком такт веселого фокстрота, он стал перебирать на столике газеты, словно раздумывая, с какой ему начать. Внимание его привлекло объявление, в котором упоминался «Северный полюс». Какая-то фирма уговаривала покупателей воспользоваться ее кредитом. Время выплаты определялось довольно оригинально: только один день. Один полярный день, «Пока светит солнце на Северном полюсе, яе беспокойтесь о платеже», говорилось в объявлении.

Мистер Медж вздохнул. Ах, этот кредит, эти льготные условия! Как все это знакомо! Его прелестный коттедж на одной из самых тенистых улиц нью-йоркского пригорода — Флашинга, с тремя комнатками вверху и двумя внизу, не будет уже его собственностью, если через неделю он не выплатит очередной взнос в двести сорок долларов.

Жизнь в кредит подобна часам, которые обязательно остановятся, если их не завести.

Владелец коттеджа снова вздохнул. Ах, эти финансовые затруднения, финансовые затруднения! Как трудно в жизни оставаться честным человеком...

Весело заскрипели ступеньки крутой лесенки. Мистер Медж улыбнулся. Предвкушая завтрак, он перешел в столозую. Через открытую дверь он видел чистенькую кухню и мелькавшую там тоненькую фигурку дочери в утренней пижаме.

Отец сел спиной к двери я сделал вид, что внимательно читает газету. Амелия тихо подкралась сзади и, топнув ногой, крикнула звонким мальчишеским голосом:

— Руки вверх, сэр, если вам дорога жизнь!

Джентльмен изобразил на лице испуг, повернулся и выронил из рук газету.

Амелия целилась в него носиком кофейника, из которого струился ароматный пар. В другой руке она держала тарелку с «тостами».

— Я могу заплатить выкуп, — сказал мистер Медж.

— Платите! — крикнул очаровательный гангстер, подставляя свою щечку, еще не покрытую пудрой.

Подвергшийся «нападению», джентльмен должен был поцеловать ее десять раз, что означало выплату десяти тысяч долларов.

Так издавна было заведено в доме Мед-жей, и каждое утро девушка неизменно радовалась этой шутке. Отец и дочь принялись за завтрак.

— Дэди,—сказала Амелия, встряхивая локонами, — в нынешнем сезоне самым модным курортом будет Ниагара.

Мистер Медж уткнулся носом в тарелку. Поджаренные хлебцы хрустели на зубах.

— Почему?

— Ах, дэди! Ведь Ниагара существует последний год!

— Как последний год?

— Боже! Об этом же кричат все газеты. Реконструкция мира! Вы можете убедиться в этом сегодня на открытии выставки.

— На выставке закроют Ниагару?

— Да, да! Этот знаменитый инженер Герберт Кандербль хочет уничтожить Ниагару в порядке послевоенной реконструкции мира.

— В самом деле интересно, — безучастно произнес Медж, продолжая уничтожать хлебцы.

— Конечно, интересно, как будет выглядеть »последний ниагарский сезон...

Мистер Медж втянул голову в плечи и промычал что-то невнятное. Но девушке смысл этого мычания, очевидно, был ясен. Она вскочила с места и, подбежав к отцу, нежно прижалась к его плечу.

— Дэди, я должна поехать на Ниагару!

— Ах, бэби, положение наше таково, что если вы сможете заплатать сегодня из своих карманных денег пять долларов за радиолу, то мы будем еще месяц, до нового взноса, слушать передачи.

— Значит, я не смогу поехать на Ниагару в этом сезоне? — Сердито отодвинув тарелку, Амелия наморщила лоб. — Что скажут обо мне газеты, если я там яе буду?

— Вероятно, ничего, — робко заметил мистер Медж и сам испугался той буря гнева, которую вызвал.

Его разъяренная дочь принялась бегать по комнате, выкрикивая:

— Вот именно ничего! Ничего! Последнее время они действительно ничего обо мне не пишут. На прошлой неделе я буквально преследовала в своем автомобиле репортера паршивенькой газетки, стараясь дать ему интервью. Молодчик спасся только тем, что уверил меня, будто его уволили из газеты. Вы... вы, дэди, перестаете быть популярным! Разве так делают политическую карьеру? Вы не научились до сих пор считаться с интересами деловых кругов, а в результате у вас долги, а журналам не нужны м<?и фотографии!

— Но, бэби... избиратели ценят во мне

22