Техника - молодёжи 1946-02-03, страница 12

обеспечить ученому на большой высоте необходимые условия работы. Вез кабины с определенным жизненным режимом, без строгой изоляции от внешней среды планер, конечно, нельзя превратить в своеобразную летающую лабораторию. Это прозорливо понял советский инженер Щербаков много лет назад. Он не имел никаких образцов русских или иностранных источников. Он шел новым, совсем неизведанным путем смелых дерзаний и снова достиг успеха. Его кабина, имевшая форму сидящего человека, была изготовлена из резины. Она вставлялась в остов планера. Резина, в свою очередь, покрывала силовую оплетку, сделанную из ивовых прутьев. Отдельно, в изолированном месте, устанавливался баллон, автоматически подававший кислород. Специальный химический препарат поглощал образующуюся в кабине углекислоту и влагу. Регенерационная установка обеспечивала достаточную степень чистоты воздуха и постоянный уровень барометрического давления.

Тяжелее всего оказалось сделать кабину «глазастой», — иными словами, остеклить ее. Чего только не перепробовали! Но при испытаниях стекла всякий раз выдавливались, трескались.

Наконец вместо фонаря в кабине сделали сферический колпак, опиравшийся на жесткое кольцо с резиновым уплотнителем . Колпак притягивался к кольцу замками рычажного типа, такими же, как на футляре патефона или на чемоданах.

Несколько месяцев создавалась эта кабина, в шутку названная «резиновым чулком». Жизнь в ней, конечно, не была сказочно легкой. Отсутствовали даже элементарные удобства. Летчик, или, вернее, планерист, или, еще правильнее, метеоролог приковывался к своему месту, к сиденью. Немыслимо было ему встать, совсем невозможным оказывался широкий обзор вокруг машины. Нельзя было в случае аварии выброситься с парашютом. Много еще недостатков содержалось в первенце, но герметическая кабина появилась на свет. Александр Щербаков вместе с группой энтузиастов дал не только контуры ее, составил чертежи, определил форму, вес и внутреннее оборудование, но сумол подобрать материал и руководил непосредственным строительством.

Когда кабина была совсем готова, началось испытание и тщательная проверка работы регенерационного аппарата. Его сконструировали доктор Спасский и подполковник Гришанов. Он обеспечивал тогда приток кислорода лишь на один час жизни в стратосфере. Да, это шла борьба молодых советских конструкторов и изобретателей за первый час стратосферного существования на планере.

Испытания проводились в термобарокамере лаборатории экспериментально-авиационной медицины. На специальный станок становилась кабина, в нее садился инженер Шанин, сейчас секретарь одного из райкомов партии по пропаганде. Он старался проделать все, что в полете предстояло делать метеорологу.

В голубое весеннее утро планерный поезд, в котором последний «вагон» оборудовали герметической кабиной, стоял, готовый к вылету. Раздался сухой треск ракеты. Зеленая радуга взвилась, разрешая подъем. Самолет пробежал по бетонной дорожке, незаметно отделившись от земли, набирая скорость. Следом взлетели планеры. В последнем из них, «в чулке», сидел Владимир Федоров — первый советский летчик, отправлявшийся осваивать стратосферу в герметической кабине. Это был подвиг во имя расцвета науки, но сами экспериментаторы сочли это делом, обычным для себя, и, кажется, позабыли

даже сообщить о нем вне» чати. Примерно через час Федоров пожимал руку Щербакову, поздравляя его с победой.

Прошло несколько лет после успешных экспериментов Щербакова, позволивших нашим ученым полетать в стратосфере. Группа советских авиаторов посетила всемирную авиационную выставку в Париже. Андрей Юмашев встретился там с Георгием Байдуковым, и оба летчика-рекордсмена прошли мимо стендов в поисках экспонатов, позволяющих мчаться на высоте в 10—15 тысяч метров над землей. Но, увы, на выставке не было ни одной герметической кабины, скафандра,

даже кислородной маски. Скафандр для высотных полетов, как всякая лишняя

_ Конечно, над всем одежда, связывает движения,— он крайне неудобен и

этим работают,_сказал ^к тому же опасен при пожаре, катастрофе. Будущее

Юмашев,—но секретничают, не за ним., а за герметической кабиной.

боятся, что наша молодая

авиация кое-что позаимствует. А, пожалуй,— добавил он, прощаясь с приятелем,— мы не так уж молодо выглядим...

Андрей Юмашев был прав. Мы не ждали иностранных новинок, а шли своим путем, опередив зарубежную авиацию.

Не легко было герметической кабине перекочевать с планера на самолет. Впервые, естественно, ее установили на истребителе конструкции Поликарпова. Но тут же выяснилось, что резиновая оболочка служит плохо. Нарушается герметичность. С трудом обнаруживаются проколы. Пока найдешь дырочку величиной с булавочную головку, изрядно намучаешься. Не всюду можно быстро эти проколы устранить. Летчики чувствовали себя в «чулке», как на верхней полке в бане. Они летели в стратосферу, как в Арктику, а попадали в тропический климат. Выходили из кабины потные, разгоряченные, уставшие, и кое-кто из них даже заявлял:

— Нет, друзья, сами изобрели, сами и летайте. Нас в это дело не путайте.

Трудно было им что-либо возразить. Только обладатели исключительной отваги, отличного мастерства и опыта могли решиться проводить испытания герметической кабины. В научно-испытательном институте ВВС этим занимались выдающиеся летчики Супрун, Сте-фановский, Кубышкин, Кожевников. Летчик забирался на сиденье, а сверху накидывался колпак, который завинчивался снаружи болтами. Выскочить из

Герметическая кабина помогает завоеванию стратосферы В такой кабине летчик чувствует себя хорошо и удобно на любой высоте.

такой «клетки» было немыслимо. Обзор у летчика ограничивался небольшой величиной окон. Конструктор боялся, как бы большие стекла не выдавливались за счет сил, развиваемых избыточным давлением внутри кабины. Но эти стекла все время потели. Летчик их непрерывно вытирал рукавом или перчаткой. Совсем так, как шофер в плохо оборудованном газике.

Подготовка к полету забирала бездну времени. Где уж подняться по тревоге, когда надо перезаряжать кислородные баллоны, заменять химпоглотители и т. д.!

— Нет, друзья, сами изобрели, сами и летайте, —- поговаривали недальновидные летчики.

Но те, кто ясно видел перспективы авиации, ее завтрашний день, безустали вели испытания и помогали совершенствовать герметическую кабину.

Степан Супрун после первого же своего полета подозвал Поликарпова, присутствовавшего тут же, на аэродроме, и сказал ему:

— Все хорошо. Но придумайте внутренние запоры для капота кабины.

Он их придумал. Капот стал защелкиваться изнутри замками наподобие пробковых прижимов у пивных бутылок. Летчику стоило щелкнуть запором—-и кабина наглухо захлопывалась. Супрун испытал, одобрил, внес еще одно предложение:

— Нельзя ли сделать эти запоры автоматическими? Нажал кнопку — и капот слетел, как пробка из бутылки с шампанским.

Так родилась автоматика. Ее распространили и на кресло летчика. Теперь нажатием кнопки можно не только сбросить верх- кабины, но и самому вылететь вместе с креслом.

Уже на лету летчика цодхватит распустившийся парашют.

Другой испытатель Кожевников, прилетев однажды на аэродром, с досадой произнес:

— Кто я, скажите мне на милость: истребитель или домашняя хозяйка? Мне некогда протирать стекла.

— Отлично, — ответили конструкторы, — вот

10