Техника - молодёжи 1946-05-06, страница 24

стрелкой Но как изобразить то, что видит «стекло погоды» — барометр?

На одной станции столбик ртути в барометре стоит высоко, на другой — ниже* на третьей — еще ниже.

Как это нарисовать понагляднее?

Так же как Гумбольдт, метеорологи пошли учиться к географам. По примеру географов, они соединили линиями те точки на карте, где ртуть барометра стояла на одной высоте.

И опять получилось нечто похожее на горный пейзаж. Тут были и горы, и долины, и низменности. Только горы эти были высотой не в километры, а в миллиметры. Где давление было высокое, на карте была гора. Где давление было низкое—там была впадина.

И эти барометрические горы и впадины, максимумы и минимумы не стояли на месте. Они двигались. И двигались не как придется, а по каким-то своим законам —с запада на восток.

Люди увидели, наконец, живую погоду, — если не на самой Земле, то на карте Земли.

И оказалось, что погода не стоит на месте, а идет. Это давало надежду: научиться предсказывать погоду не по звездам, не по кофейной гуще, как когда-то, а на основе науки.

Ведь если погода идет к нам откуда-то, неся с собой груз туч и туманов, бурь и гроз, то нельзя ли предсказать, когда же она до нас доберется и что она нам принесет. Быть может, по дороге она потеряет часть своего багажа или обзаведется новым. В море она захватит с собой воду, в пустыне — пыль.

Вот какие смелые мысли стали приходить людям в голову, когда они поняли, что погода совершает по Земле прогулки в тысячи километров.

Что-то начинало проясняться, впереди открывался какой-то новый простор для мысли и работы. Но до полной ясности еще было далеко. Ведь даже портреты погоды, и те еще были очень несовершенны. Она сама бы себя не узнала в этих первых зарисовках, первых синоптических картах, которые составлялись в начале XIX века.

Такие карты называют синоптическими от слова «синопсис» — обозрение. Глядя на карту, можно обозревать погоду на огромном пространстве, видеть сразу все, что видят приборы. А приборов на каждой станций не один, а несколько.

Но почему-то на первых синоптических картах, составленных метеорологом Брандесом в двадцатых годах прошлого века, было изображено только то, что «видели» два прибора — флюгер и барометр. А термометр, например, этой чести не удостоился.

Получилось так, как будто у художника были все краски, но он воспользовался только двумя, скажем, берлинской лазурью и кармином. Он наметил голубой краской глаза, красной — губы и румянец на щеках. Но все остальное на портрет не попало. На портрете было не лицо, а только намек.

И все-таки даже по такому неполному портрету можно было угадывать лицо погоды, видеть, как меняются ее черты.

Законы ветров и бурь

«Волен, как ветер», «Ветру нет закона»— так думали люди.

И вот Браидес, рассматривая свои синоптические карты и сравнивая их между собой, открывает, что и у вольного ветра нет своей воли. Не только для пассатов и муссонов, но и для всякого ветра есть законы.

На синоптической карте были стрелки и линии, горы и впадины. Стрелки обозначали ветер, а горы были не настоящие, не из камня, —они изображали,

где выше давление воздуха, где ниже Когда Брандес внимательно вгляделся в этот никем еще невиданный пейзаж, он увидел воздушные потоки: воздух стекал с барометрических гор в барометрические низины. Он шел оттуда, где давление выше, туда, где давление ниже.

Когда вода- течет с гор в моря, Земля отклоняет ее своим вращением. Оттого в Северном полушарии правый берег реки всегда круче левого, — река подмывает берега, отклоняясь вправо.

Но у воздушного потока нет берегов. Ничего не мешает ему отклоняться в сторону от своего пути.

И вот это-то и увидел Брандес: воздух течет оттуда, где давление выше, туда, где оно ниже, и при этом отклоняется вправо.

Таков был закон ветра.

Чтобы его понять, людям нужно было научиться видеть и думать по-новому. Нужно было видеть, невидимое и представлять себе пейзаж, который доступен только умственному взору.

Это было трудно; закон ветра несколько раз забывали и открывали снова.

Брандес открыл его в начале прошло-го века. А в середине века этот закон снова открыли — сначала Форрель, а потом Бейс-Балло. И закон Брандеса стали называть законом Бейс-Балло.

Впрочем, не все ученые забыли о трудах Брандеса. Был в Германии профессор Дове, который продолжал внимательно изучать синоптические карты Брандеса. Каждая карта была, как загадочная картинка, где глаз не сразу находил скрытый рисунок.

Вглядываясь в карты, Дове заметил, что иногда стрелки ветра словно гонялись одна за другой по кругу. Ветер как бы вертелся колесом. И это не было случайностью. Такие колеса из стрелок были видны на многих картах. , Дове невольно вспомнились тропические вихри — циклоны.

Не дай бог кораблю попасть в колесо циклона. Долго ли этому воздушному колесу сорвать паруса, поломать мачты и отправить корабль на дно!

Дове решил, что циклоны бывают не только на тропиках, но и в наших краях. На тропиках вихри заметнее, потому что они меньше. А у нас они занимают такое огромное пространство, что их удалось обнаружить только тогда, когда они попали в уменьшенном виде на карту. Чтобы видеть невидимое, не всегда надо увеличивать, — как в телескопе и в микроскопе, — иногда надо и уменьшать.

Но увидеть циклон было еще мало. Надо было понять, откуда он берется. Карта ставила вопрос, но ответа не давала. Ответ надо было искать в самой природе.

Ведь и карта была только отражением того, что делалось в природе. Да к тому же еще это было неполное отражение. Карта отражала то, что видели флюгер и барометр. А ведь у наблюдателей погоды были еще и другие помощники. О самом главном из нИх, о термометре, Брандес забыл, когда составлял свои карты. Он поверил, что барометр это «стекло погоды», зеркало погоды. И он не понял, что барометр не все видит и не все отражает.

И вот Дове принимается наблюдать, взяв в помощь себе не только барометр, но и термометр.

Он видит, как идет по земле с севера холодный воздушный поток, заставляя! падать ртуть термометра и подниматься ртуть барометра. Холодный поток движется по низу, заливая долины. В горах еще тепло, а внизу — уже холод. И Дове заносит в свой дневник: «Жители Вюншельбурга, пользуясь прекрасным зимним утром, затеяли прогулку и отправились в Глац, который лежит значительно ниже Вюншельбурга.

U они не могли понять, почему внизу было i ораздо холоднее, чем наверху».

Это и в самом деле понять было трудно. Ведь обычно дело происходит наоборот. Жители долины смотрят на горы и видят, как оттуда к ним приходит зима, как все ниже и ниже спускается снеговая линия.

Но Дове смотрел на природу другими глазами. Ему-то была видна эта холодная воздушная река, которая затопила долины, но не могла добраться до горных вершин.

Дове следил по газетам за продвижением невидимого потока, который нес с собой небывалые в истории холода. Даже Везувий в теплой Италии, и тот покрылся' снегом. В Греции замерзали люди¹ на улицах городов. Губительный холодный поток шел все дальше и дальше, пока не добрался до Африки. В Триполи выпал снег, а ведь там его никогда не видали. В пустынях замерзали газели. Эти бедные, избалованные теплом газели были беззащитны перед дыханием Севера.

Но вдруг ртуть в барометре начала падать, а в- термометре подниматься. Ветер стал быстро меняться: северовосточный сменился северным, северный — северо-западным. Казалось, что пришло во вращение гигантское воздушное колесо.

Что же заставило ветер повернуться? И почему холод вдруг сменился теплом, мороз — оттепельйэ? Ведь до весны еще было далеко!

Это пришел с юга другой могучий поток, неся с собой тепло стран, лежащих под экватором.

Два потока встретились. И встреча их не была спокойной и мирной. Ни один не хотел уступить дорогу другому. Схватка была неминуема. Два врага закружились вихрем в борьбе. Этот вихрь, этот циклон, перемещался на север. Видно, теплый поток одолевал холодный и заставлял его отступать. С каждым днем поле битвы перемещалось все дальше и дальше к северу.

Давно ли схватка происходила посреди Европы? И вот сна уже шла у берегов Скандинавии, Можно было подумать, что экваториальный поток стремится загнать своего цолярного противника обратно за Полярный круг.

Люди не видели борьбы гигантов. Но они видели, как сгущаются облака, как все ниже и ниже спускаются темные тучи. Эти тучи надвигались, словно косматые шубы, идущие воротником вперед. Хлопья снега заполняли все пространство между тучами и землей. На суше бушевала метель, занося дороги. А на море буря вздымала, взъерошивала холмами воду и топила корабли.

Дове с волнением следил за поединком. Он видел, как экваториальный теплый поток побеждает своего врага и устанавливает свое господство во всей Европе. Экваториальный поток торжествует. Но надолго ли? Быть может, пройдет неделя, другая, полярный поток прорвется на юг, и на этот раз отступать придется экваториальному.

Эта война Севера против Юга дорого обходилась людям. Скольких моряков не досчитывались во флоте после каждой бури!

Но, изучая) законы! бурь, люди уже видели впереди время, когда можно будет не только наблюдать бурю> но и бороться с ней»

Впрочем, таких прозорливых людей было немного. Когда появилась книга Дове, многие ученые выступили против нее. В ней не все еще было ясно, и это делало ее уязвимой.

Но нашлись у нее и союзники. Они нашлись не на родине Дове, в Герма-кии, а на севере — в России.

(Продолжение следует)

22