Техника - молодёжи 1971-10, страница 23

В этом номере редакция заканчивает публикацию статьи писателя и кинодокументалиста Бориса АГАПОВА «Изотак-сис».

Борис Николаевич Агапов — один из зачинателей советского производственного очерка. Произведения Б. Агапова проникнуты стремлением передать размах социалистического строительства («Машина быстроты», «Пять великанов», «Электрон и коммунизм»), для них характерны широкие обобщения в области техники и организации производства

(«Подвиг новаторов»» «Материя для сотворения мира»), поэтизация науки («Тайна булата», «Гелий-2», «Великие полимеры»).

зон творчества раскрылся огромный, и вовсе не только в отношении добротности новых материалов. Медицина, фотография, книгопечатание, геология... самые, казалось бы, отдаленные отрасли техники могут получить новинки, которые радикально изменят, упростят, усовершенствуют их технологию!

особенность и природы, и человеческого сознания. Это проявилось не только тогда, когда Ньютон создал свою математическую систему природы, а на многие тысячелетия ранее.

Во времена давнейшие, в старокаменном веке европейские перволюди уже устанавливали свои «менгиры» и возвели свой «Стонхендж» недалеко от нынешнего города Шекспира, Стрэдфорда-на-Эвоне.

Менгиры — это просто ряды торчащих на равнине необработанных камней, однако расставленных очень точно по прямым на равных расстояниях друг от друга. Зачем они были расставлены? Как и полагается в исторической науке, на этот счет существует несколько гипотез, но точно никто не знает. Однако регулярность полнейшая.

Слово «Стонхендж» включает в себя слова «камень» и «висеть». Два камня высотой до 8V2 метра стоят, а третий на них лежит или, если угодно, висит. Такая каменная молекула называется «трилит», «трое-камние».

Эти трилиты поставлены вокруг небольшой круглой площадки. Отступя от них, концентрически поставлены еще такие же трилиты. Получается как бы некий круглый кристалл из трилитов.

Это самая странная и самая непонятная архитектура в мире.

В ней нет ничего, кроме правильности, хотя она состоит из элементов вполне неправильных. Из всего, что было когда-нибудь создано человеком, ничто не может быть более лапидарным, поскольку слово «лапидарный» происходит от слова «ла-пис», что значит «камень». Никаких следов обработки. Никаких попыток украсить. Ни крыши, ни цоколя: крыша — небо, цоколь — земля.

Просто громоздили дикие голые ка-менюги в десятки тонн весом: две торчком, одну ничком. И все.

Что же получалось тут человеческого?

Только одна регулярность. Правильность. «Изотаксичность».

И это задолго, за тысячи лет до того, как были построены кристаллы пирамид.

Для чего? То ли это был храм Солнца, то ли храм в честь предков? Или в середке должна была восседать персона, облеченная властью?

Мне лично больше всего нравилось бы, если бы это оказалось забавой доисторических атлетов, которые в выходной день имели обыкновение ворочать тяжести на потеху своим девчонкам. Но, к сожалению, история не любит юмора, даже если это история Англии. У нее всегда все всерьез, все на страх и все на кровь. Впрочем, недавно я видел архитектурный проект подобного рода. Молодой английский художник был его автором. Поле, и на нем торчат ка-менюги.

Хотелось бы думать, что он смеялся, когда изобретал это.

Как бы там ни было, но, по-ви-димому, регулярность близка людям с давних пор. И не только ньютониа-нец Буле пел ей гимны. Ле Корбюзье, основатель новейшей архитектуры, писал в 20-х годах этого века: «...Простые геометрические формы прекрасны, потому что они легко воспринимаются...»

Слово «таксис» по-гречески значит «расположение в порядке».

Слово «атаксический», поскольку частица «а» есть отрицание, обозначает «беспорядочный, лишенный упорядоченности», нерегулярный.

Архитектор-фантаст XVIII века Этьен Буле создал замечательный проект памятника Исааку Ньютону. Это должно было быть величественное и огромное сооружение, цель которого была выразить дух, существо ньютонианского миропонимания. Сам Буле считал, что согласно Ньютону все в природе и в человеческом обществе стремится к правильности и строгому порядку. Он полагал также, что стремление — это есть основа искусства.

Он писал:

«...Вид предметов правильных, регулярных привлекает нас с первого взгляда... Ибо формы их просты, их облик правилен, и они повторяются...»

Стремление к правильности, регулярности, к систематическому повторению, то есть к ритму во времени и в пространстве, есть немаловажная

о

а <

о!

х о.