Техника - молодёжи 1979-02, страница 47

ПАМЯТИ ДРУГА

Скоропостижно скончался Александр Николаевич ПОБЕДИНСКИЙ, член редакционной коллегии журнала «Техника — молодежи» с 1957 года, активно сотрудничавший с нашим журналом с 1936 года. Талант художника сочетался в нем с постоянным поиском нового, с поразительным трудолюбием, творческой смелостью и вниманием к непреходящим ценностям, добытым на нелегком пути научного поиска.

Александр Николаевич Побе-динский родился в 1904 году. Учился во ВХУТЕИНе. В 1931 году окончил Московский текстильный институт. В 20 —30-х годах работал в советской рекламе.

Наши читатели всегда с нетерпением ждали очередных работ художника. Сам облик «Техники — молодежи» сложился во многом благодаря плодотворному сотрудничеству с Александром Николаевичем, благодаря его неоценимой помощи в оформлении журнала, его необыкновенному художественному чутью. Им выполнены сотни иллюстраций, десятки картин для обложек, он был желанным иллюстратором научно-художественных книг и альманахов, а его работы в жанре научной фантастики составили, несомненно, целую эпоху. Это он первым из художников сумел воплотить в зримые образы произведения И. А. Ефремова. Первая публикация романа «Туманность Андромеды» на страницах журнала неразрывно связана с именем Александра Николаевича Победин-ского.

Немало сил отдал Александр Николаевич профессии художника-графика. Ему довелось принимать самое деятельное участие в оформлении ряда международных выставок, где он тоже внес достойный вклад. Из своих поездок по стране и за рубежом Александр Николаевич возвращался с новыми впечатлениями и сразу же погружался в кипучую атмосферу редакционной работы* Таким мы запомнили его, таким навсегда останется в нашей памяти Александр Николаевич Побединский — настоящий друг журнала, человек талантливый, трудолюбивый, отзывчивый.

Коллектив сотрудников журнала

инственном мире музыкальных чисел и соотношений. Вспомним пушкинского Сальери! Великий Моцарт еще юношей ради шутки сочинил двухголосый канон. Исполнительницы канона приняли сочинение за насмешку. Судите сами: если первую партию полагалось петь, читая ноты обычным образом, то второй голос получался, когда читали те же ноты с конца и вверх ногами! (Запись сочинения приводим на 4-й странице обложки.)

Положите журнал с нотной записью на стол, и два музыканта смогут проиграть ее одновременно, стоя друг против друга. Недоверие первых исполнительниц в конце концов сменилось молчаливым испугом : мелодии гармонизировали между собой, а сочинение оставляло впечатление чего-то таинственного и неземного.

Теперь мы знаем, что их поразила фрактальность. Но и неискушенный человек, слушая, например, Баха, наверняка смутно представит сверкающие горные хребты, о которых — кто знает — не помышлял композитор, сочиняя музыку. Фрактальная суть, заключенная в ней, вызывает эти ассоциации.

Разумеется, никто не станет утверждать, что стохастическая музыка с характеристикой 1/f (даже если добавить к алгоритму ее сочинения определенные правила отбрасывания неприятных кусков) сможет соперничать с музыкой хорошего композитора. Как поступает художник, сплетая не имеющие сами по себе значения звуки в прекрасную ткань, остается загадкой для него самого. И сумеют ли математики научить ЭВМ сочинять хорошую музыку, покажет только время.

ФРАКТАЛЕЙ ЛИ МИР?

Если мы будем рассматривать природу статически, словно бы замершую во времени, то увидим тысячи природных кривых — белых, броуновских, фрактальных. Анализируя мир динамический, состоящий из непрерывно меняющихся во времени и пространстве процессов, найдем много динамических фракталей со спектром плотности 1/f. Вариации форм солнечных пятен и времени их появления, колебания земной оси, подводные течения, мембранные токи в нервной системе, изменения уровней рек — список практически бесконечен. Неопределенность времени, к примеру, измеряемая атомными часами, составляет 1/f, а погрешность

в измерении всегда равна, 10—¹², независимо от того, измеряется она в секундах, минутах или часах. Сегодня ученые как будто бы пренебрегают мерцательными шумами, поскольку для их объяснения не было удачных теорий.

Роберт Фосс, исследуя шумы, пришел к смелым заключениям. Изменяющаяся картина мира и изменяющаяся картина нашего общего всечеловеческого опыта группируются вокруг мерцательного шума. В течение всей жизни мозг перерабатывает беспорядочные данные, поступающие от органов чувств. На периферии нервной системы шум близок к белому. Чем ближе мы подходим к мозгу, тем более биоэлектрические характеристики приближаются к 1/f. Нервная система похожа на сложное фильтрующее, коррелирующее устройство, фрактально отсеивающее ненужные элементы и обрабатывающее только те схемы изменений, которые пригодны для разумного поведения.

Фрактали неизбежны при моделировании дыхательных путей, сосудистых и нервных систем. Все более настойчивые стремления к «промежуточным» геометрическим формам возникают со всех сторон, и фрактали, по словам Мандель-брота, являются пока единственным систематизированным ответом.

«Приятно видеть, — говорит он, — что они относятся к активным областям аналитической физики и коренятся в старом, чудесном, главном течении математики. Сгущения и распределение звездного вещества, геометрия полимеров, распределение ошибок при передаче данных — в каждом случае анализ может основываться на использовании прочно обоснованных математических кривых, долгое время считавшихся «патологическими».

Фрактали, по-видимому, обещают нам новую широкообъемлющую натурфилософию. Они обнаруживаются везде, где силы самотождественности вынуждают целое быть в известных важнейших чертах подобным его частям. Как выразился эксцентрик Ричардсон, говоря о жидкости, «на больших завихрениях рождаются малые, на малых — еще меньшие, и так далее, и тут мы видим, что это и есть вязкость...».

Исследование фракталей только началось.

Мы знаем, какой бы новой и глубокой ни была теория, от нее нельзя ожидать быстрых, готовых ответов на все сложные вопросы, которые ставит нам жизнь. И фрактали в этом смысле не исключение.

44