Техника - молодёжи 1980-06, страница 46И. Г. Н о в о ж е н о в, лья». Масло. Москва. «Кры- ГОЛУБЫЕ КРЫЛЬЯ ЕВГЕНИИ ГУЛЯКОВСКИЙ, Москва Началась эта история, как водится, с пустяка. Главный бухгалтер рудника, Семен Петрович Кри-ничкин, в третий раз проверял ведомость, составленную кассиршей Варей, и вдруг заметил, какие у нее красивые нервные руки. — Глупость какая! — тут же оборвал он себя и снова стал складывать цифры в графе «копейки — Не надоело вам? — дрожащим от обиды голосом спросила Варя. Семен Петрович приподнял голову и увидел у нее на глазах слезы. — Ну что вы? — удивленно, почти ласково спросил он. — Всех же проверяют. Она вдруг приподняла толстую папку на столе и отпустила. Папка хлопнулась, поднялась пыль. — Не першит в горле? — Голос ее зазвенел, стал незнакомым. — Бумажной крысой вас называют! Варя тут же ушла, и Семен Петрович надеялся, что никто не слышал этих ее слов. Он долго сидел неподвижно, сгорбившись, за столом, протирая запотевшие очки. ЛУБ ЮБИТЕЛЕЙ АНТАСТИКИ С тех пор он почему-то все чаще стал думать о Варе. Она открылась для него с неожиданной стороны и казалась теперь гордой, красивой. ♦Молодая, почти дочка тебе! Как можно!» — останавливал он себя, но напрасно. Месяца через два Семен Петрович задержал Варю в коридоре и неловко стал в чем-то извиняться. Несколько минут она, недоумевая, смотрела на его изжеванный старый пиджак, словно изучала скрытую под ним неказистую, плохо сколоченную фигуру. Тогда, неожиданно для себя, он забормотал какие-то совсем уж нелепые, стыдные слова, которые за все свои сорок лет одинокой и спокойной жизни так и не решился сказать ни одной женщине. Варя неприлично прыснула. Потом, не в силах сдержаться, засмеялась звонко и громко. Ему казалось, что смех ее слышен во всей конторе, по всему руднику. Хотелось убежать, но не было сил и чувствовал только невыносимый стыд и горечь. Перестав смеяться, но все еще улыбаясь, Варя сказала: — Забавный вы. И старый. Совсем старый! — Зачем вы так?.. — одними губами спросил Семен Петрович. — Да я не о годах! Иные стариками всю жизнь ходят. Носа от земли оторвать не могут. — Она замолчала и добавила уже совсем зло: — Женишок! Хоть бы пиджак почистил! С этого дня Семен Петрович с Варей разговаривал только официально, начал пить и подружился с Веселовым — личностью темной и воздействию коллектива не поддающейся, что и было по всем правилам зафиксировано в протоколе общего собрания. Прошел год. Возможно, на руднике забыли бы об объяснении главного бухгалтера с кассиршей, подслушанном кем-то в коридоре, если бы история эта неожиданно не получила невероятного и скандального продолжения. Семен Петрович поехал в город за авансом и вернулся с покупкой. Дело обычное. Никто не обратил бы на это внимания, но у выхода из конторы Семена Петровича перехватил Веселов. — Костюм небось купил? Обмоем? Веселов хотел пощупать сверток своими длинными пальцами, но Семен Петрович не дал и почему-то смутился. Стал уверять Веселова, что костюма не покупал. А что купил, обещал обмыть в другой раз. — Ты покажи, не стесняйся, чего купил-то? Семен Петрович прижал покупку обеими руками к животу и нагнул голову так, словно собирался бодаться. — Да ты чего? — растерялся Веселов. — Вот чудо! — Он пропустил Семена Петровича и сзади дернул сверток за угол. Видно, хотел надорвать бумагу, да вышло неудачно. Сверток выпал, бечева лопнула, и бумага как-то сразу развернулась от ветра. На белом снегу лежал рулон ярко-голубой материи. Семен Петрович шагнул к своей покупке, поднял ее и, не оборачиваясь, торопливо пошел к дому. Через весь поселок тащился за ним голубой шлейф. Веселов даже присвистнул от удивления, да так и остался стоять у дверей конторы. Было чему удивляться. Не шторы же Криничкин собирался делать в своей холостяцкой хибаре! Шторы в квартире Семена Петровича и в самом деле показались бы едкой насмешкой. В одной комнате стояли казенный письменный стол, похожий от чернильных пятен на косулю, столь же казенный стул, взятый напрокат со склада рудника, и еще какая-то мебель неопределенного назначения. В другой комнате, возле холод-
|