Техника - молодёжи 1993-06, страница 45

стинктивное действие группы (она может состоять всего из двух особей) животных, использующих в качестве материала другое более древнее действие (или систему их), относящееся к совершенно иному кругу жизнедеятельности.

Например, различные формы токования у кур, павлинов и фазанов имеют смысл «ухаживания», но выражаются движениями (иногда очень схематизированными), которыми самец подзывает самку к корму. Наименее ритуали-зированы эти действия у домашних кур. Петух перебирает ногами и с характерными криками делаег клевательные движения. Подбегает самка и тоже начинает клевать. Петух в этом случае клюет любые мелкие предметы. У фазанов самец низко нагибается с распущенным хвостом и клюет землю. Когда подбегает самка, он застывает «в экстазе», и только хвост продолжает мерные движения. У павлинов ритуализа-ция продвинулась так далеко, что первоначальный смысл действия уяснить довольно трудно. Самец распускает хвост, отступает на несколько шагов, потом наклоняет хвост вперед и, вытянув шею, указывает клювом на определенную точку на земле. Однако молодые самцы при )том все-таки клюют землю.

Связь кормления с ритуальными ухаживаниями встречается исктючи-тельно часто. Особенно широко распространена ритуализация кормления птенцов. Многие певчие птицы в период тока кормят друг друга, как будто партнер — птенец. Как бы в подтверждение тот делает крыльями движения, которыми птенцы выпрашивают еду у родителей. Даже у кукушек, которые вообще не кормят птенцов, в процесс токования входит и взаимное кормление. У шакалов, волков и собак детеныши выпрашивают еду у родителей, толкая их мордой. Эги же толчки в угол рта ритуализуются у взрослых в приветствие. Родители-шимпанзе кормят молодняк переваренной пищей; взрослые приветствуют друг друга поцелуем.

У уток ритуализация действий другого типа связана с «натравливанием». При столкновении супружеской пары (селезня и утки) с другой парой или ут-кой-одиночкой самка, увлеченная агрессивностью, часто бросается слишком далеко вперед, но, испугавшись, возвращается под защиту селезня. При этом она поворачивает голову назад, к противнику, и грозит ему. Эти действия пластичны, они зависят от интенсивности взаимодействующих инстинктов: страха и агрессивности А у селезня возникает естественная реакция — он заражается агрессивностью утки, и его готовность участвовать в столкновении повышается.

Наиболее ритуализированная форма такого «натравливания» (есть и промежуточные ступени) — предложение утки образовать с селезнем брачную пару. Действия принимают жесткий, однозначный характер. Утка плывет за

селезнем, ритмично поворачивая голову то влево, то вправо. Если селезень согласен, он отвечает также ритуализо-ванными действиями «питья и чистки перьев».

Тот же ритуал «награвтивания» выполняется после образования пары и служит ее укреплению. Если селезень и утка разлучены и связывающие их узы ослабли, то при встрече они особенно долго и интенсивно выпотняют этот ритуал. Но было бы неправильно рассматривать его как выражение любви утки или готовности отдать себя селезню. Нет, он превращается в независимое инстинктивное действие, являющееся не выражением связи между животными, а самой связью. Как и другим инстинктивным действиям, ему предшествует состояние поиска, возникающее при отсутствии соответств} ющих стимулов.

Хаксли использовал термин «ритуал», чтобы подчеркнуть схожесть этих действий с соответствующими че-товеческими. Конечно, здесь имеется глубокое принципиальное различие, поскольку человеческие ритуалы передаются традицией и каждый обучается им заново. Тем не менее их роль в обоих случаях одна и га же, отсюда и ряд общих признаков: цепь действий, связывающих группу и внешний объект, изменяет свою функцию и становится сигналом, сообщением внутри группы; длинная цепь действий, носящих пластичныи, допускаюшии изменение характер, превращается в жесткий, однозначный символ, а сами они как бы окостеневают. Отдельные элементы подчеркиваются, утрируются, их действие усиливается ритмическим повторением, другие выпадают или сохраняются в символическом виде. Все это придает ритуалу характер театральности, представления.

Имеются поразительные параллели между животными и человеческими ритуалами. Например, между первобытными охотничьими танцами и ритуалом волчьей стаи, предшествущим охоте на крупного зверя, когда хищники ритмично движутся, соприкасаясь носами. Или между ритуалами поднесения брачных подарков — они наблюдаются у многих насекомых и пгиц.

Судя по всему, как у животных, так и у людей такие действия связаны с особым эмоциональным подъемом, «теплотой чувств», которые знакомы всякому, кто наряжал новогоднюю елку или украшал свой дом зелеными ветками в день Троицы, и достигают особой силы в связи с ритуалами, священными для некоторой человеческой группы. Последнее подтверждается интенсивностью состояния поиска, которое возникает, если выполнение ритуала становится по какой-либо причине невозможным.

Агрессивность

Иногца думают, что образец агрессивности — это отношение хищника к жертве. Но наделе поведение охотяще

гося хищника лишено типичных черт агрессивности. Это видит всякий, чья собака «мышкует» в поле — заинтересованно помахивает хвостом, морда не оскалена. А вот в драке она выглядит совсем иначе. Чаще всего агрессивность и проявляется в отношениях особей одного вида, особенно ярко — в связи с наличием у животных своей «территории», то есть части жизненного пространства, которую они защищают и определенным образом отмечают. Оказалось, что это явление, открытое Говардом в 1920 году у птиц, распространено очень широко. Территорией могут обладать как отдельные особи (скажем, у большинства хищников), так и сообщества — стада или стаи. И если животное того же вида вторгается на эту территорию, «хозяин» оказывает сопротивление, тем более яростное, чем ближе место столкновения к центру участка. Напротив, на чужой территории повышается склонность животного к бегству, снижается агрессивность. (Это использует, например, дрессировщик: прежде чем впустить хищника в клетку, сначала входит туда сам, животное оказывается на «чужой территории» и его агрессивность подавляется.)

Собственно говоря, понятие территории вторично, это производное от агрессивности. Территория — место максимальной агрессивности животного, которая сама весьма изменчива, поскольку зависит от ряда факторов: наличия потомства, времени года и т.д. Лоренц полагает, что агрессивность — типичный инстинкт (хотя с ним согласны не все биологи). В доказательство он и его сотрудники ссылаются на эксперименты, в основном с животными, которые воспитывались в изоляции и которым перенять агрессивность было не от кого. Оказывается, выросшие в таких условиях крысы и мыши даже агрессивнее прочих: они немедля атакуют себе подобных, используя вполне типичные приемы угрозы и атаки. Агрессивности присущи все описанные выше черты инстинкта. Спонтанность и понижение порога раздражения тегко наблюдать на примере некоторых склонных к драчливости аквариумных рыбок. Мишенью атаки всегда становятся рыбки того же вида — если они есть в аквариуме. Если же «братьев по крови» убрать, рыбка начинает набрасываться и на других, которых раньше не замечала и которые биологически не являются ее конкурентами, причем постепенно на все менее и менее похожих Полное отсутствие фугих рыб своего вида может даже направить агрессию самца на самку, с которой он образует пару.

Агрессивность выполняет ряд функций первостепенной важности. Благодаря ей более слабое животное способно отстоять свою территорию от сильных соперников. А само наличие территории позволяет особям одного вида расселяться равномерно, избегая ненужной конкуренции. Другой фактор

42