Юный техник 1965-01, страница 38

Д. И. МАМИН-СИБИРЯК

КОРМИЛЕЦ'

Из жизии иа уральских заводах

Маленьиий Прошиа всегда спал как убитый, и утром сестра Федорка долго тащила его с полатей за ногу или за руку, прежде чем Прошка открывал глаза.

— Вставай, отчаянный!.. — ругалась Федорка, стаскивая с полатей разное лохмотье, которым закрывался Прошиа. — Недавно оглох, что ли? Слышишь, свистон-от!..

— Сейчас... Привязалась! — бормотал Прошка, стараясь укатиться в самый дальний угол.

...Федорке иногда делалось жаль двенадцатилетнего брата, и она молча начинала помогать ему: запахивала дырявый кафтанишко, подпоясывала тонким ремешком вместо опояски, завязывала коты на ногах, а Прошка сидел на лавке или на приступив у печки и чувствовал, как его давит смертный сон. Кажется, умер бы вот тут сейчас, только бы не идти на эту проклятую фабрику, что завывает своим свистком, как голодный воли...

Выйдя за дверь, Прошка всегда чувствовал страшный холод — и зимой и летом. В пять часов утра всегда холодно, и мальчик напрасно ежился в своем кафтанишке и не знал, нуда спрятать голые руки. Кругом темно. Федорка сердито бежит вперед, и, чтобы держаться за нею, Прошке приходится бежать вприпрыжку...

Собравшись в пожоге, мальчики начинали завтракать, потому что дома обыкновенно не успевали проглотить куска.

Их было человек пятнадцать от десяти до четырнадцати лет. Около) костра образовывалось живое кольцо из чумазых лиц, торопливо прожевывающих свою утреннюю порцию.

Прошка чувствовал себя лучше в этой подвижной толпе и быстро съедал оставленный Федоркой завтрак, обыкновенно состоявший из куска ржаного хлеба и нескольких картошек.

— Эй вы, соловьи, чего расселись — пора на работу! — кричал на мальчишек дозорный Павлыч. — Жалованье любите получать!..

Рудобойцы расходились по пожогу к своим кучам руды. У всякого было свое место, и дозорный Павлыч осматривал перед обедом, сколько ито наро-бил. Все робили из поденщины, по десяти копееи.

Тяжело было приниматься за эту несложную работу, и Прошка всегда чувствовал, как у него ноет спина, а руки едва поднимают железный молотой, насаженный на длинном черенке. Все обыкновенно принимались за работу молча, и в пожоге было слышно только тюианье молотков по иамню, точно землю клевала железными носами стая каких-то мудреных птиц...

— Ай да молодцы!.. Похаживай веселее!.. — выкрикивал главный доменный мастер Лукич, приходивший посмотреть, ладно ли крошат «крупу на кашу старухе». «Старухой» он называл доменную печь.

— Нет тяжелее нашей работы, — толковали мальчики, делая передышку. — Из плеча все руки вымотаешь, а спнна точно чужая... Едва встанешь в другой раз...

— А вот в корпусе славно робить, кто около машины ходит.

— Уж это что говорить: известное дело, ходи себе с тряпочкой да масло подтирай; вся твоя и работа, а поденщина та же.

— В тепле, главное.

— Страсть, иаи тепло. Пар из машинной так и валит, иак двери отироешь!

Попасть в тепло, куда-нибудь к «машине», казалось счастьем для этих

голодавших и холодавших ребятишек.

Дети завидовали счастливцам и еще сильнее мерзли, работая до онемения рук...

¹ Отрывки из рассказа.

36