Вокруг света 1955-05, страница 9

Рулевой второй лодки в точности копировал его маневры.

Лоцман поучал:

— Не греби сейчас, лодки пусть сами идут свободно, кормовушкой только подгребай, чтоб нос прямо был.

Сидел он на корме прочно, неподвижно, словно прилип. Глаза что-то прикидывали, оценивали, высматривали впереди.

Падун — самый большой порог на Ангаре. Река сжата здесь в узкой теснине. Высота почти отвесных стен 50—60 метров. Крутые скалистые берега покрыты жест кой щетиной тайги. Камни, торчащие из воды, расположены правильными грядами. На берегу много выброшенного плавника. Древесные стволы вылизаны водой до белизны.

Приближается первая гряда. Течение стало заметно быстрее, лодку точно куда-то втягивает.

Гребанули нервно, резко.

— Легче, ребята, — сказал дядя Митрий.

Вокруг бестолковая толчея волн, вода плещет о борта, весла цепляют за гребни. Лодка то вздымается кверху, то тяжело плюхается между волнами.

Первая гряда пройдена.

— Хватит!

Гребцы бросают весла, отирают пот со лба, оглядываются. Уф!

— Нынче легко — вода большая, — лениво замечает наш лоцман. — К середине держать только надо.

Потом опять:

— Гребанем, гребанем, ребята!

Вот понесло, понесло все быстрей и быстрей, закачало...

— Закуривай, ребята!

Ну, значит, опасность позади.

Причаливаем к берегу. Среди деревьев виднеется низенькая почерневшая от времени и копоти избушка с двумя маленькими

Скалистые берега сжимают реку. Близок порог.

квадратными оконцами. Плоская крыша поросла травой: охотничье зимовье. Дядя Митрий подмигивает: — Вот я вас прямо на квартиру привез.

Студент 4-го курса Л. БОНДАРЕВ

в узкую улицу, вымощенную серым плитняком.

Стены одноэтажных саманных домиков тщательно выбелены. У некоторых из них крыши из черепицы, большинство же крыто камкой — морской травой, которую и поныне в изобилии выбрасывает на берег прибой.

Дома тмутараканской знати сложены из крупных, хорошо обтесанных серых камней. Высокие саманные заборы отделяют эти дома с примыкающими к ним дворами от тесно жмущихся друг к другу лачуг простолюдинов.

Как в любом городе любой эпохи, на улице играют дети. Навстречу нам попадаются женщины, несущие на плечах высокие узкогорлые кувшины с водой. Руки женщин унизаны разноцветными стеклянными браслетами.

Мы выходим на центральную площадь, где стоит церковь, построенная по повелению тмута-раканского князя Мстислава в 1023 году. А вот и княжеский дворец. Стража не пустит нас осмотреть его, но мы поднимемся на звонницу церкви и оттуда полюбуемся живописной панорамой города. Сверху хорошо видно, что линии оборонительных сооружений образуют фигуру, подобную трапеции, большим основанием обращенную к морю, а меньшим — к широкому озеру, созданному искусственно, с помощью плотины. Это водохранилище надежно прикрывает город с юга и питает водой рвы у восточной и запад

ной стен. За озером виден монастырь, в котором около семи лет жил знаменитый летописец Никон.

Город выплеснулся за пределы крепостных стен. С востока и с запада к ним примыкают посады ремесленников.

Если посмотреть на север, то мы увидим зеле-новато-голубые волны пролива и полоску крымской земли, где в ясный день можно различить очертания города Корче-ва — древней Керчи. Расстояние до него измерил князь Глеб по льду, когда однажды пролив замерз. Вышло 14 тысяч саженей.

Однако спустимся со звонницы и посмотрим поближе на оборонительные сооружения города, если нам удастся это сделать незаметно для стражи.

Вот мы и у стены. Она поставлена на высоком земляном валу. Над мощным каменным панцырем возвышается сырцовая кладка семиметровой толщины. По гребню ее идут деревянные городни с

башнями. Нелегко взять штурмом такие укрепления, особенно когда из многочисленных бойниц сыплются стрелы и льется кипяток.

Не пройти ли нам теперь в одну из ремесленных мастерских? Вот жилище гончара. Рабочая площадка находится рядом с домом, под легким навесом. Здесь работают отец и два сына. Один из сыновей месит ногами глину, добавляя в нее толченые ракушки, второй возится около горна, раздувая мехами жар. Отец сидит верхом на невысокой скамеечке и вращает ногами круг. Руки его быстро лепят из куска глины стройный сосуд.

Хорошо было бы посмотреть работу других ремесленников, но мы, кажется, не успеем. Уже вечереет, по улицам гонят скот, городские ворота скоро закроют. Нам следует, не мешкая, вернуться обратно в наш XX век...

Мы пробыли в Тмутаракани всего один день. Но представь себе, что, углубляясь в слои древних отложений, ты имеешь возможность проследить жизнь города на протяжении многих столетий: видишь, как меняется планировка города, как развивается и совершенствуется материальная культура людей, как жизнь их нарушается грозными событиями — нападениями врагов, пожарами, наводнениями.

Сколько кропотливого труда скрыто за каждым археологическим открытием! Три года велись поиски следов той церк

ви, со звонницы которой мы мысленно любовались городом. Ее фундамент был обнаружен лишь несколько дней назад. Прошлое восстанавливается буквально по крохам: по остаткам фундамента, осколкам посуды, щепоткам золы и кусочкам угля, бережно освобожденным из-под многих тонн земли. Все это с ве

личайшей осторожностью очищается, реставрируется. Зарисованные и сфотографированные памятники на зиму заботливо обкладывают травой и засыпают, чтобы их не попортили весенние воды. Летом археологи возвращаются. Так постепенно оживает погребенная в земле история целых народов.

Вот почему я выбрал эту специальность. И если еще не убедил тебя, как увлекательна археология, то постараюсь сделать это в следующем письме.

Крепко жму твою руку.

Валерий ВОДОЛАГИИ».

7