Вокруг света 1963-07, страница 46

НАЙ РАМДАЛ

По выступам спускаемся на дно ущелья и идем вверх по течению ручья. За крутым поворотом на высокой базальтовой стене четко выделялись три мощных лилово-черных пласта. Это пористые лавы или шлаки — «пена», образовавшаяся у поверхности лавового потока после извержения. Шлаки легки, прочны, просты в обработке, недаром их высоко ценят строители.

шлаков — прекрасного строительного материала.

Отобрав образцы, мы собирались двинуться в путь, когда деревья, стеной обступившие плато, вздрогнули от резкого порыва ветра. Над потемневшей Селенгой загрохотал гром. Узкий пятнадцатикилометровый распадок Могойн-булак — Змеиный родник, который вел к перевалу, затерялся в длинных космах дождя.

вала было пятнадцать километров незнакомого пути без тропок и ориентиров.

Ночь мы просидели, не шевелясь и не говоря ни слова. Мокрые лошади жались к палатке.

Дождь кончился, но деревья еще долго роняли тяжелые капли. В сгустившейся предрассветной тьме где-то неподалеку завыл волк. Его поддержал нестройный хор стаи Лошади захрапели, их копыта зачмокали у самой палатки.

Едва начало светать, когда мы тронулись к перевалу. Бударахчу знобило, укутанная рука висела на груди.

Под обрывами, поросшими густым березняком, тускло поблескивает отражением серого ненастного неба Селенга. Последний лагерь.

Прямо у шурфа часто разгорались споры геологов.

— Если бы поблизости была железная дорога!.. — с сожалением говорит Бударахча.

Да, это далекий от промышленных и обжитых районов уголок. Но у геологов есть правило — не пренебрегать никакими находками. Стоит вспомнить хотя бы создание крупного промышленного района в горах Хэнтея, вблизи Дархана, где монгольские и советские геологи обнаружили и разведали крупные запасы железной руды и каменного угля. Чтобы освоить эти месторождения, нужна была вода и стройматериалы — тут-то и пригодились находки, сделанные раньше во время геологической съемки района. Может быть, скоро придет черед и этих

Мы стали на ночевку. Когда чайник, наконец, закипел, Бударахча нырнул в палатку за кружками. Сидя у костра, я услыхал его тихий вскрик: «Могой!» Выхватив фонарик, я осветил палатку: на спальном мешке, свернувшись кольцом и подняв маленькую головку, лежала тонкая серая змейка. Угрожающе свистнув, она скользнула под полог и исчезла.

На руке Бударахчи темнели пят- ♦ нышки укуса. В холодных брызгах дождя, пробивавшего тонкую ткань палатки, при тусклом свете «севшего» от сырости фонарика я лихорадочно готовил повязку и жгут. Рука Бударахчи синела, темнела и вспухала на глазах. А кругом шумела протяжным ливнем ночь, и до пере-

Распадок был завален огромными гранитными валунами, сверху прикрытыми тонким слоем безмятежно-зеленого дерна. Копыта лошадей прорывали дерн, их ноги проваливались между валунами и застревали. Животные пытались высвободиться, но, выбившись из сил, валились набок и закрывали глаза. Приходилось разгружать вьюки, вытаскивать и снова навьючивать тяжелые сумы.

Садящееся солнце уже золотило верхушки деревьев, когда мы, наконец, начали подъем на перевал. Все препятствия пройденного распадка показались нам теперь детской забавой. Крутой склон был покрыт гнилыми стволами упавших елей, серо-сизые бороды мхов и лишайников

39