Вокруг света 1964-02, страница 29

опустишься на камень, распрямишь онемевшие плечи, пошевелишь отекшими пальцами, а Николай Васильевич уже торопит:

— Пора, ребята. Нельзя засиживаться, тело расслабится.

В эти моменты мы готовы возмутиться. Но чувство справедливости к этому удивительно выносливому человеку берет верх. Мы взваливаем на плечи рюкзаки и идем, потупившись, друг за другом, мечтая о том, чтобы день быстрей проходил, и ровнее была дорога, и привал наступал поскорей.

В первый день мы шли налегке. Филипп Матвеевич Лизин ухитрился погрузить на двух лошадей почти все наши рюкзаки. Из горы зеленых тюков высовывались только пегие головы да хвосты.

Мы шли впереди и расчищали тропу. Забивали камнями трещины во льду и ставили туры — как бы не заблудиться на обратной дороге, — на осыпи подтаскивали камни потяжелей, закрепляли их, чтобы не сорвались они вниз, не увлекли за собой лошадей.

Лошади осторожно переставляли ноги и останавливались, поджидая.

А тропа играла с нами в прятки. Может быть, это была и та самая тропа, по которой проходил еще Мерцбахер. Ходили по ней и альпинисты на покорение пика Победы

устроили костер, и нам удалось сварить бульон и чай.

Сегодня не встречаем ни одного кустика, ни одной травинки. Высота около четырех тысяч метров. На такой ничего уже не растет Каменная морена, как черная река, вьется между чистым льдом. Лед ослепительно белый, даже темные очки не спасают, режет глаза. Когда в глазах начинают прыгать красные зайчики, мы опускаем головы и смотрим прямо под ноги, смотрим на камни — одинаково серые, голые, потрескавшиеся от старости, на кеды и ботинки, которые начинают расползаться и приобретать нелепую форму. Мы молчим, только дышим тяжело да время от времени вытираем со лба липкий пот.

Тяжелеет рюкзак, мы вяло поднимаем ноги. Камни, через которые в другое время легко бы можно перепрыгнуть, здесь пугают нас, мы стараемся обойти их или перебраться на четвереньках.

А Николай Васильевич идет впереди, напевает. Как будто он не устал и рюкзак у него легче. Хитрит. Старается подбодрить нас. Поет какой-то старый романс Вертинского.

В другое время эти песенки обычно забавляли нас. Мы активно начинали спорить, а сейчас думаем:

«Да провались пропадом и попики и катафалки, быстрей бы кончалась дорога...»

Где-то как гром прокатывается обвал. Смотрим на горы, они безмолвны. Смотрим на небо — густосинее, как бездонное море. Мир недвижим. Он застыл на века. А обвал? Может, это галлюцинации от усталости? Может быть, наш слух сам рождает эти странные, глуховатые и тяжелые шумы?

В очень давние времена наши предки верили в горных духов. Киргизы одну из крупнейших вершин Тянь-Шаня неспроста назвали «Хан-Тенгри», что в переводе означает «Повелитель духов». Беспощадны и злы эти духи к тем, кто приходит в их царство. Надо полагать, и сейчас они негодуют — пока невидимые, но уже окружающие нас.

Солнце вдруг скрывается. Мы торопливо вытаскиваем из рюкзаков фуфайки и шапки. Холодает буквально в одно мгновение. Огромный белый вал движется на нас. Посвистывает ветер. По обожженному лицу больно бьет сухой и крепкий снег.

Еще через минуту мы уже ничего не различаем вокруг. Все скры-

ь

ТАМ

99

\ • ••

и Хан-Тенгри. Но ледник двигался, тропа разрушалась. (Если бы ее показать на карте, то вышла бы пунктирная линия, состоящая из точек и тире, как телеграфная азбука.) И нам пришлось ее «латать». А Николай Васильевич тем временем убегал вперед, отыскивая обрывок старой дороги.

Лошади останавливались все чаще, а к обеду вовсе отказались повиноваться. У огромного цирка, на дне которого стояла черная вода, мы сгрузили рюкзаки. Посмотрели назад — конечная морена совсем рядом. Впереди ледник круто уходил вверх, и над ним в далекой сизой дымке белела вершина, к которой мы должны прийти. Простились с Филиппом Матвеевичем. Он будет ждать нас в нижнем лагере.

— А может, попробуем провести лошадей?

— Нет. Дойдем как-нибудь...

ГОРНЫЕ ДУХИ И ИХ ПОВЕЛИТЕЛИ

ЕЗчера мы ночевали на морене у горы, заросшей колючим верблюжатником. Из этих кустиков мы