Вокруг света 1966-03, страница 27

го отплевывался и пальцем отскребывал землю с языка — грязь стянула рот, как пластырь. Пальцами он начал выкапывать ямку в русле ручья — небольшое углубление, чтобы скопилась вода, — но, не кончив копать, уронил голову на землю и уснул.

Наступил рассвет, дневная жара уже окутала землю, а Пэпе все еще спал. Было далеко за полдень, когда он судорожно поднял голову. Медленно огляделся вокруг. Глаза его настороженно сощурились, превратившись в узкие щели. Футах в двадцати, разглядывая Пэпе, стояла в густом кустарнике большая коричневато-желтая пума. Ее толстый ^ длинный хвост грациозно извивался, уши не были враждебно прижаты назад, они стояли торчком. Подогнув под себя лапы, пума улеглась и с любопытством разглядывала Пэпе.

Он посмотрел в углубление, выкопанное накануне. Полдюйма мутной воды собралось на дне. Пэпе оторвал рукав рубашки со своей опухшей руки, выдрал зубами квадратный клочок, смочил его в воде и положил в рот. Вновь и вновь смачивал он тряпку и высасывал ее.

Недвижно сидела пума и разглядывала Пэпе. Спустился вечер, не в горах не было заметно никакого движения. Ни одна птица не прилетела к пересохшему ложу ручья. Временами Пэпе поглядывал на пуму. Глаза желтого хищника были полузакрыты, будто его клонило ко сну. Пума зевнула, и ее длинный, тонкий, красный язык изогнулся. Внезапно она резко повернула голову, и ноздри ее затрепетали. Длинный хвост возбужденно забил по земле. Она поднялась и, как желтая тень, исчезла ^w в чаще.

Мгновение спустя Пэпе услышал звук — слабое отдаленное похрустывание гравия под копытами. Й еще он услышал тонкое, высокое повизгивание собаки.

Пэпе подхватил винтовку левой рукой и скользнул в чащу почти столь же бесшумно, как пума. В сгущавшихся вечерних сумерках он стал карабкаться вверх по склону к следующему гребню. Лишь когда стемнело совсем, он выпрямился. Силы его были истощены. В темноте он споткнулся о камни и упал на колени, но все же продолжал двигаться вверх, карабкаясь, цепляясь за щебенчатый склон.

Когда Пэпе был уже довольно высоко, он прилег и немного вздремнул. Блеклая луна слабым сиянием разбудила его. Он поднялся и направился вверх по склону. Пройдя с полсотни ярдов, он остановился и повернул назад, потому что забыл винтовку. С трудом спустился он вниз по склону, обшарил кусты, но винтовку не смог найти. Тогда он прилег отдохнуть. Боль, гнездившаяся под мышкой, стала острее. Казалось, рука вздувалась при каждом ударе сердца и вновь опадала. Он не мог найти положения, при котором отяжелевшая рука не вызывала бы боли под мышкой.

Словно раненый зверь, Пэпе собрал последние силы, поднялся и двинулся вперед, к гребню хребта. Левой рукой он поддерживал распухшую руку, чтобы она не касалась тела. Он тащился вверх и вверх по крутому склону: несколько шагов, и передышка, и еще несколько шагов. Наконец он добрался почти до самой вершины. В свете луны четко вырисовывался на фоне неба острый гребень.

Все вокруг Пэпе закружилось огромной спиралью, поднимаясь и удаляясь от него. Он тяжело упал на землю и лежал недвижимо. Скалистый гребень был всего в сотне футов над ним.

Когда наступил рассвет, Пэпе заставил себя подняться. Глаза его вновь стали осмысленными. Он поднял перед собой огромную, раздувшуюся руку и осмотрел воспаленную рану. Черная полоса тянулась от кисти к подмышке. Привычно он потянулся к карману за большим черным ножом, но ножа не было. Глаза его обшарили землю вокруг. Он подобрал острый осколок камня и принялся скоблить им рану, пока не разодрал живое мясо и не выдавил несколько крупных зеленых капель. Тут же он запрокинул голову и завыл, как собака. Рука, плечо, нога — вся правая половина тела сжалась от невыносимой боли, но боль эта прояснила голову.

В серых предрассветных сумерках он преодолел последний подъем, перевалился через гребень и залег за каменными глыбами. Под ним простирался глубокий каньон, во всем подобный предыдущему, безводный и безжизненный. На дне его не было ни болотца, ни дубов, ни даже густого кустарника. По другую сторону каньона вздымался острый хребет, поросший редкими, чахлыми кустами шалфея, усеянный обломками гранита. По всему склону виднелись обширные выходы горных пород, а сверху на фоне неба четко выделялись гранитные зубцы.

Светил новый день. Пылающее солнце выплыло из-за гребня, и лучи его упали на Пэпе, распростертого на земле. В черных жестких волосах запутались обломки ветвей и нити паутины. Глаза глубоко запали. Между губ торчал кончик почерневшего языка.

Пэпе присел, переволок на колени огромную руку, стал убаюкивать ее, раскачиваясь всем телом, и из горла его вырывались жалобные глухие стоны. Он откинул голову и глянул в бледное небо над собой. Далеко в вышине большая черная птица описывала круги, а слева, медленно паря, приближалась другая.

Он насторожился, прислушиваясь, так как знакомый звук долетел из той долины, откуда он только что вскарабкался сюда; это был заливистый, возбужденный лай собак, напавших на след.

Поспешно Пэпе склонил голову. Он пытался произнести какие-то быстрые слова, но лишь свистящее шипение вырывалось из губ. Он перекрестился дрожащей левой рукой. Нужно было долгое, тяжкое усилие, чтобы встать. Медленно, почти бессознательно карабкался он к верхушке большой скалы, возвышавшейся над гребнем. Достигнув, наконец, цели, он медленно поднялся на ноги и. пошатываясь, выпрямился. Далеко внизу виднелся темный кустарник, в котором он провел ночь. Пэпе широко расставил ноги и застыл — темная фигура на фоне утреннего неба.

У его ног что-то щелкнуло. Осколок камня отлетел в сторону, и пуля прожужжала в направлении соседнего ущелья. Глухое эхо выстрела донеслось снизу. Пэпе бросил взгляд в глубину каньона и, собравшись с силами, вновь выпрямился.

Тело его откинулось назад, как от толчка. Левая рука беспомощно дернулась к груди. Снизу донесся грохот второго выстрела. Пэпе качнулся вперед и, вдруг обмякнув, стал падать вниз головой. Тяжелое тело ударилось о крутой склон, перевернулось в воздухе раз, другой и заскользило по скату, увлекая за собой небольшую лавину щебенки. И когда, наконец, зацепившись за куст, оно остановилось, лавина, медленно спускавшаяся вслед, настигла Пэпе и погребла его голову под грудой камней.

Перевел с английского К. КОСЦИНСШШ

25