Вокруг света 1967-08, страница 31

Рубка ледокола «Федор Литке». В узких стеклянных прорезях-иллюминаторах сумерки. Зажигаются огни на рейде неизвестного порта. У штурвала стоит невысокий человек. Скупые мягкие движения, тихий голос... Чем-то он похож на школьного учителя.

Но вот он привычно проходит вдоль рубки от компаса к машинному телеграфу. Вглядываясь в даль за иллюминатором, неуловимым, почти бессознательным движением тянется к карману на стене — там бинокль, — и мы начинаем ощущать, что он здесь хозяин. И уже не кажется несовместимым с обликом этого человека то, что мы знаем о нем: он ветеран легендарных арктических плаваний времен освоения Северного морского пути, времен челюскинцев и походов «Седова», времен!, когда Арктика была еще необыкновенной...

И мы, слушая капитана дальнего плавания АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА БОЧЕКА, забываем, что огни рейда за стеклами рубки, привезенной в музей с ледокола «Федор Литке», — бутафорская иллюминация. Нам кажется, что мы плывем в океане и перед нами Мурманск, и Владивосток, и Плимут, и Нагасаки, и все порты мира, вместе взятые.

КАПИТАН

— Поскольку перед вами капитан, вы хотите, конечно, услышать о бушпритах, брамсах, стеньгах, штормах, штилях, необычайных приключениях и о просоленных морских бродягах. Мне не хотелось бы обмануть ваши ожидания, да и как обойдешься в рассказе о море без штормов и соленых брызг. Но вот с приключениями дело обстоит не так просто. Конечно, без рискованных ситуаций не обходятся морские плавания, и настоящий моряк, так сказать моряк по призванию, должен быть склонен к дерзким предприятиям, но не стоит забывать, что морская служба — это служба, это наш труд. А дело есть дело, и ему служат все наши душевные качества, в том числе и дерзость. Приключения же в чистом виде с нами бывают лишь на берегу...

Самым рискованным плаванием, которое мне довелось пережить, было плавание 1932 года по морю на речных судах. В те годы только еще начинала осваиваться Чукотка. Этому огромному дикому тогда краю очень нужен был свой речной флот: дешевый надежный транспорт помог бы решить проблемы строительства, снабжения и т. п. Но как забросить на Колыму речные суда? Можно ли совершить поход на них из Якутска по Лене и дальше через море Лаптевых, пролив Лаптева и Восточно-Сибирское море к устью Колымы? Многие специалисты одобряли, поддерживали такое плавание, другие сомневались. Но Колыма ждала суда... Кто-то должен был отправиться в пробный поход. Такой эксперимент мне и довелось осуществить. Меня поставили во главе экспедиции из двух пароходов.

Вышли мы в путь поздновато для Арктики —

в конце августа. Перед отплытием мне задали вопрос, уверен ли я в благополучном исходе экспедиции. Я ответил, что капитану необходимо быть уверенным, иначе нельзя, — правда, тот факт, что навигация подходит к концу, отнимает у нас из ста верных... четыре шанса.

Но едва мы вышли в открытое море, наши шансы стали стремительно убывать... Ребята, речники, которые привыкли плыть и видеть оба берега, погрустнели — кругом снег, вода, земли не видно.

В устье Лены возникло еще одно осложнение: нам встретилось судно, возвращавшееся с моря. Оно должно было доставить сборный дом на один из Новосибирских островов зимовщикам — там случился пожар, — но капитан не надеялся, что его судно выдержит надвигающиеся осенние штормы. Что делать? «Грузи, — говорю, — свой дом».

Должен вам сказать, что тот, кто хоть однажды побывал в северных наших морях, никогда не забудет их. Арктическое море красиво во всякое время года, во всякую погоду. Штормовое, с темной, зеленовато-черной водой, покрытой белоснежными рубцами барашков, что вырастают в иных местах в призмы и многогранники льдин. Сверкающее в ясный летний день под солнцем, когда вокруг корабля есть только две краски во всех их оттенках — синяя и голубая... Но ничего нет впечатлительнее, чем зрелище осеннего арктического заката, когда вдаль от корабля уходит до самого горизонта волнующееся тяжелое золото воды, кое-где перемежающееся черными силуэтами льдов со сверкающими их контурами, а там, на границе с небом, на море затухает огромный оранжевый костер.

В такой вечер, когда матросы обоих пароходов высыпали на палубу подивиться редкому зрелищу, я, глядя на притихших ребят, понял — Арктика взяла их в плен. Теперь она для них не чужая стихия.

29