Вокруг света 1968-02, страница 49
Но стена оборвалась. Правда, разведочными траншеями удалось открыть отдельные участки, обнесенные стенами, но какой-то единой крепостной системы обнаружено не было. ...Подходил к концу полевой сезон 1966 года. На Алтын-депе наша экспедиция заканчивала раскопки одного из песчаных бугров. В течение двух месяцев изо дня в день мы откапывали здесь остатки глинобитных жилищ, какие неоднократно встречались нам в предыдущие годы. Оставались считанные дни до отъезда экспедиции. Начальник экспедиции Вадим Массон послал рабочих выровнять склон одного из холмов и подготовить его к раскопкам будущего года. И на небольшой глубине, всего 10—15 сантиметров, под самыми корнями высохшей травы была обнаружена могила женщины, похороненной с такой пышностью, какой еще не приходилось встречать в древних некрополях «столиц песков». Пальцы женщины были унизаны золотыми кольцами, шею обвивали ожерелья из агатовых, сердоликовых, лазуритовых с золотой оковкой бус, а рядом лежала большая серебряная печать с изображением фантастического трехглавого зверя. В руку усопшей была вложена терракотовая статуэтка. Это была сенсация: все — и ритуальная статуэтка, и курильница, и печать — указывало на то, что найдено погребение жрицы рубежа III—II тысячелетий до нашей эры. А богатство погребения говорило о том, что, по-видимому, найден первый след социального расслоения общества, основавшего Алтын-депе... Весна 1967 года выдалась на редкость дождливой. Обычно серая, выжженная солнцем пустыня ветре- ОТКРЫТИЕ СОВЕТСКИХ АРХЕОЛОГОВ тила нас изумрудной зеленью и ярко-красными коврами маков. Всегда драгоценная здесь влага лилась с какой-то тропической щедростью. И мешала работать. Но неизвестно, как развернулись бы дальше события, если бы не эти дожди. Пока нельзя было копать, мы собирали то, что лежит на поверхности, намечали места будущих раскопов. Обычно в такие дни строятся самые фантастические планы и принимаются самые отчаянные решения, которые потом в рабочих буднях почти всегда как-то незаметно забываются. На этот раз мы не забыли. Обычно на поселениях раскопы разбивают там, где есть хоть какие-то следы древней жизни — обломки посуды, кости, остатки изделий. А мы решили, наперекор традициям и «здравому смыслу», начать работы на одном оплывшем бугре, который обходили своим вниманием даже самые заядлые наши оптимисты. Довольно быстро мы нашли здесь несколько глинобитных жилищ. И вдруг рядом с этими простыми сооружениями показалась кирпичная кладка. Немедленно на этот раскоп были брошены все рабочие. Лы копали, копали, копали. Мы забыли о времени... Стена словно вырастала на наших глазах и спокойно, неторопливо, метр за метром спускаясь на равнину, вывела нас к подножию холма. Но и это еще было не все. К югу мы открыли еще одну мощную кирпичную кладку, обрамленную фигурными выступами — пилястрами. И только тогда мы поняли, что весь этот склон холма — остатки башни диаметром свыше десяти метров, построенной — нам удалось это установить точно — на рубеже III—II тысячелё ий до нашей эры. А через некоторое время уже не осталось сомнения в том, что это остатки храма: мы нашли даже специальное сооружение, предназначенное для священного огня — подиум. дю их предков, сплошь усеянной скелетами животных. На какое-то время край кочевников опустеет... чтобы с концом сухого сезона вновь обрести своих хозяев. Так, жизнь кочевников, внешне независимая и такая вольная, оказывается подчиненной железному ритму, неумолимому маятнику прихода и спада воды. Свобода кочевников — это отсутствие выбора... Долгими днями я наблюдал их застывший раз и навсегда мир, где женщины носят все те же драгоценности, заплетают косы так же, как век назад, и день их меряется проходом солнца по небосводу, а расстояние — в днях караванного пути. Особенно — расстояние до воды. Бывает, что два племени со своими стадами сталкиваются у колодца. Начинаются перегово ры о том, кому принадлежит колодец, женщины подзадоривают своих мужчин, те горячатся все сильнее и сильнее и вот сходятся... чтобы разойтись, оставив на песке несколько лежащих без движения тел. Новость разносится далеко вокруг, но когда приезжает полицейский расследовать случай, он видит лишь безлюдный пейзаж северного Чада: опустелый уэд, иссушенная почва и колодец, закрытый крест-накрест неведомо откуда взявшимися досками. Существуют ли для них другие страны, другие края? Адум, старый вождь рода анкорда, у которого во владении тысяча коров и несколько сот верблюдов, трижды ездил в столицу Форт-Лами, на берег Шари. Но он ни разу не пошел взглянуть на реку, что течет в нескольких сотнях метров от города. — Как, Адум, ты «е пошел взглянуть на реку? Реку, которая течет там от сотворения мира и которая могла бы напоить тысячу раз по тысяче коров?ч Он улыбается уголком старческого рта: — Разве я смог бы ее взять с собой?.. Что станет с этим миром шатров и неведомых маршрутов, пролегших по земле новой Африки — Африки, мечтающей о гудронированных шоссе и железобетоне, о бульдозерах и заводах? Что станет с племенами; что ждет Тиджани, Адума, Ахмеда — вождей, ведущих по жизни свои племена? Быть может, вы нашли бы ответ в тех разговорах, что ведут меж собой люди кешерда, ириа, йорда, когда они потягивают у огня свой терпкий и жгучий чай меж высоких дюн сахеля... Перевел с французского М. БЕЛЕНЬКИЙ 47 |
