Вокруг света 1969-01, страница 24

того, живописцам самим случалось ошибаться, глядя на свою работу. Вламинк, как известно, отказывался удостоверять подлинность своих работ, так как подчас сам сомневался, его ли это вещь. На всякий случай он ставил на обороте фамилию никогда не существовавшего лица — де Пизис, чем впоследствии вызвал панику среди искусствоведов. Что же говорить о дочери или внучатом племяннике художника! Кроме того, обедневшему наследнику подчас трудно устоять перед искушением поставить свою подпись, оплаченную внушительным «гонораром». История живописи знает случай с сыном Милле, автора «Вечернего звона», который продолжал писать за отца после смерти последнего — до тех пор, пока ему не стали мешать наручники...

Затем эксперты. Здесь прежде всего следует сказать, что современную живопись трудно ка талогизировать по формальным признакам. Основную роль играет интуиция; здесь, по словам искусствоведа Франсуа Лашэза, «лучший критерий — это хороший нос». И что говорить даже о самом компетентном и честном, если он выдает в среднем по двести свидетельств в год? А у Легро были громадные «накладные расходы», он арендовал для консультаций самолеты, раздавал «кадиллаки» с такой же легкостью, как другие раздают зажигалки. Втягивать в соучастие— такова была политика Легро. «Покупается всё. Весь вопрос в цене», — был его лозунг.

И наконец, клиент. Как известно, в сфере сервиса «клиент всегда прав». В сфере обслуживания предметами живописи он прав не всегда. Скажем, м-р Мидоус, который разыгрывает сейчас обманутого простака-ковбоя, не так уж прост. Такой клиент представляет, с кем имеет дело. Он прекрасно ориентируется в ценах и знает, что за действительные подлинники с него запросили бы вчетверо больше. И если он покупает сомнительные шедевры, у него есть своя цель. Не ищите ее в сфере эстетики. Это — все те же налоги.

Дело в том, что на Западе, и в особенности в Америке, человеку с головокружительными доходами прибыльно делать пожертвования, основывать фонды и так далее. Ибо дары не облагаются налогом; более того, они вычитаются налоговым инспекто

ром из общегодового дохода. А в случае, когда такой клиент, как мистер Мидоус, имеет дело с таким торговцем живописью, как мсье Легро, с обоюдного согласия покупатель заявляет (а продавец подтверждает), что он уплатил за картины сумму в два-три раза большую, чем на самом деле...

«Спекуляция живописью стала знамением нашей эпохи», — озабоченно сокрушается французский журналист Жорж Менан. Что послужило поводом для этого глубокомыслия? А то, что «живопись вышла на третье место во французском экспорте. Можно представить, какой удар по нашей экономике нанесла бы дискредитация парижского художественного рынка». Во Франции покупатель художественного произведения в течение тридцати лет может обжаловать покупку. Это в теории. На практике же эфемерные картинные галереи создаются и распадаются десятками в течение одного сезона: какие уж там десятилетия!

Тем не менее об этом напомнил журнал «Пари-матч» после визита своих репортеров к Фер-нану Легро. Они без обиняков ставили знак равенства между ним и «мсье Иксом», призывая полицию поближе заинтересоваться коллекционером. Но, видимо, застенчивый от природы, владелец земельных участков на Багамах не выдержал «паблисити» и скрылся. Скрылся в тот самый день, когда был, наконец, выдан ордер на его арест, — поразительная интуиция!

Итак, клиент — блондин с напудренным лицом — появился, эскортируемый дюжиной чемоданов, в женевском отеле «Эксель-сиор». Оставив свой канадский паспорт со странной «франглий-ской» фамилией — Фернан Мак-дональд, — он занял лучший номер, пожелал есть только в комнате и просил телефонистку приготовиться соединить его по первому требованию с Парижем и Нью-Йорком в любое время суток. В женевском «Эксельсио-ре», добропорядочном отеле для второразрядных дипломатов и вояжирующих семейных пар, такие запросы — редкая вещь, что вызвало внимание полиции. Телефон его был подключен к устройству для подслушивания. И вскоре в разговоре «канадца» промелькнула фамилия Лессара. А швейцарская полиция буквально за неделю до этого арестова

ла некоего Лессара за контрабанду предметами искусства.

И опять-таки телефон развеял последние сомнения: Легро откликнулся в холле на свою настоящую фамилию, а слетевший парик выдал его в буквальном смысле с головой...

Зачем Легро пожаловал в Женеву? Установить контакт с Лес-саром? Или же навестить один из швейцарских банков, как известно не страдающих нездоровым любопытством к личности своих вкладчиков? Неведомо, ибо суд состоится не раньше, чем через год. А пока, судя по предъявленным обвинениям, главарю подпольного синдиката грозит не более 3 лет тюрьмы и 2 миллионов франков штрафа. Пустяк, если вспомнить, что во времена расцвета дело Легро, как считали специалисты, «тянуло» 3 миллиарда.

Легро, разумеется, был не в силах монополизировать рынок фальшивых шедевров.

Некоторое время назад итальянская полиция, следуя по стопам подозрительного чека на 25 тысяч долларов, выписанного в уплату за персидские ковры, обнаружила в одной туринской вилле около сотни сложенных в углу картин. Вначале полицейские решили, что они напали на след украденных шедевров — ведь знаменитые недавние хищения из музеев Южной Франции все еще напоминают о себе белыми пятнами на стенах. Но эксперты быстро разуверили сыщиков: то снова были подделки. Мастерски выполненные подделки. Видимо, они напали на один из складов готовой продукции подпольной мастерской. Кто работал там? Какие талантливые ремесленники имитировали «руку» своих знаменитых коллег? Их имен пока не знают.

Зато знают другое имя: Давид Стейн. Двадцатичетырехлетний француз был арестован весной 1968 года в Нью-Йорке, и его арест вызвал сенсацию. Собственно, не сам факт ареста, а мемуары Стейна, опубликованные после того, как он был выпущен до суда под колоссальный залог. Мемуары не только раскрывают технологию изготовления подделки, но и являются, по словам лондонской «Дейли телеграф», «метким обозрением нравов нашей эпохи». Дневник Стейна действительно не нуждается в особых комментариях.

22