Вокруг света 1972-06, страница 8

тилетия» — звучит не очень определенно. Полстолетия? Век? Геологи смотрят в будущее оптимистически. Но следовало бы сказать свое слово и экологам. Зеленое, лесное междуречье в северо-восточном уголке республики заслуживает серьезнейшего внимания ученых.

По проекту, в шолларской зоне будут пробурены десятки скважин глубиной в 120 и 220 метров. Насосы поднимут воду в резервуары близ станции Худат, и оттуда она пойдет самотеком вдоль побережья Каспия по 150-километровому железобетонному водоводу на Апшерон. Внутренний диаметр трубы — три с половиной метра. Нигде в мире нет подобного самотечного водовода такой протяженности.

Древние римляне поднимали свой знаменитый водопровод на акведуки, чтобы не терять уклона. Здесь, в Прикаспийской низменности, сама природа создала уклон: перепад высот в начальной и конечной точках водопровода — 61 метр. Правда, рельеф благоприятен не на всей трассе. Примерно на ее середине, близ станции Зорат, в прибрежную полосу вторгаются, ниспадая, отроги Большого Кавказа. Можно, конечно, обойти гору Бешбармак и окрестные холмы, изогнуть трассу^ но изгибы резко сбросят давление в трубах, возникнут сильные гидравлические удары. Самотечный водовод должен идти по возможности прямо. Придется пробивать тоннели общей длиной двенадцать километров.

В конце пути воду предполагается озонировать — это придаст ей родниковую свежесть и голубизну. А еще будут добавлять фтористый натрий — фторировать. Кстати, с древнейших времен люди знали, что вода, даже родниковая, бывает обманчива и коварна. Древнеримский архитектор Витрувий в своих «Десяти книгах об архитектуре» рассказывает, что в Сузах, столице Персидского царства, был родник, над которым на скале было высечено следующее предостережение:

Путник, ты видишь родник, во влаге

которого руки Может умыть человек, не повредивши

себе,

Если ж водой от струи его светлой

ты жаждешь напиться, То лишь губами ее, к ней наклонившись,

вберешь,

Тотчас же выпадут все изо рта твои

на землю зубы, Осиротелой навек челюсть оставив тебе.

Так вот: в персидском роднике не хватало именно фтора, и это вызывало кариес зубов...

11,5 кубометра в секунду (около миллиона в сутки!) — такой поток воды будет поступать на Апшерон в 1980 году, по выходе Третьего бакинского на проектную мощность. Первая же его очередь даст воду к 1976 году — 7,3 кубометра в секунду, примерно столько же, сколько дают сейчас Первый и Второй бакинские и Куринский, вместе взятые.

Последний вопрос к Шахсуварову:

— Будет ли по окончании Третьего бакинского полностью покрыт дефицит в воде на Апшероне?

— Да, — отвечает он. — Мы считаем, что Третий полностью удовлетворит потребность в питьевой и технической воде на уровне 1980 года.

— А потом? К^к насчет уровня 2000 года?

— К тому времени непременно придумаем что-нибудь новое, — улыбается Шахсуваров...

— Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Королев. А тебя?

— Абдулхан.

— Ишь ты! Из ханского рода, что ли, происходишь?

— Да нет, — Абдулхан, смеясь, надевает каску. — Из крестьянского. У нас раньше лю били давать детям такие имена.

— Понятно. Ну что ж, крестьянский сын, бери отбойный молоток. Буду тебя учить крушить породу.

Машина выехала из города. Декабрьское утро затянуто легкой облачностью и обещает то ли дождь, то ли солнце... Зима на Апшерон приходит поздно, а бывает, и вовсе не приходит, весь свой снег высыпает в горах.

Проплывает справа гора Грязная. В недрах этой обыкновенной с виду горки иногда просыпается вулкан, лениво извергающий псдоки жидкой теплой грязи. Где-то за Грязной проходят три водовода Джейран-Батана.

Лес вышек, единственный вековой лес Апще-рона. Усердно отбивают вечные свои цокдоны станки-качалки. А слева, за блеснувшей на солнце (выглянуло все же!) полоской озера Гаджи-Гасан, буро-зеленый склон Яса^альской долины. Белеет на склоне россыпь новых домов Хурдала-на, высится корпус нового пивоваренного завода. А вон четыре резервуара Куринского водопровода. Где-то под нами трубы, по которым курин-ская водичка из этих резервуаров стекает в приемный коллектор Центральной насосной станции. Мы как раз проезжаем мимо Центральной и слышим ровный, спокойный гул работающих насосов.

Теперь слева тянется в зеленой оправе молодых посадок синее зеркало Джейран-Батанского водохранилища. О, да тут настоящий лес! Эль-дарская сосна — низкорослая, неприхотливая, с темно-зеленой хвоей — неплохо прижилась на скудном сероземе. Как все деревья в этом краю, молодые сосны уже клонятся в южную сторону под напором северного ветра — хазри. И уже, говорят, в новом лесу находили грибы, целые семейства маслят — для здешних мест вещь неслыханная...

Меняется, меняется пейзаж Апшерона.

Длинной восьмеркой, почти на два десятка километров, вытянулось водохранилище. Сейчас оно спокойно. А в штормовую погоду здесь разгуливается волна до двух с половиной метров! Белый кубик на воде у противоположного берега — плавучая насосная станция.

Внушителен комплекс очистных сооружений у Джейран-Батана. Здание дозаторной установки — здесь вода, перекачиваемая из водохранилища, бурно насыщается реагентами и, увлекая их своим током, уходит в осветлители. Реагенты выпадают хлопьями, образуя взвесь, и через нее, как сквозь облако, проходит вода, оставляя примеси. Осветленная, но еще непригодная для питья, она идет по системе лотков к фильтрам вторичной очистки — в бассейны, загруженные кварцевым песком, гравием...

В сущности, фабрика по приготовлению воды. И эта фабрика расширяется, реконструируется, готовясь увеличить свою пропускную способность. Все течет — это о воде. Все меняется — это, должно быть, о сооружениях на ее трудном пути...

6