Вокруг света 1974-01, страница 61

хвосты, и вокруг мордочки — словно рамка из белой шерсти; ну прямо представители какого-то неведомого религиозного ордена. Насытившись, они удалились.

При первой встрече с черно-красными колобусами я восхищался их проворством, но черно-белые могли дать им сто очков вперед. Не задумываясь, они бросались вниз с макушки 50-метрового дерева и приземлялись на ветвях внизу с такой точностью, таким изяществом, что Тарзан скис бы от зависти.

Вернувшись на плантацию, я застал еще одно редкостное зрелище — ликующего Криса: ребятам удалось получить отличные кадры мартышек за едой. Мы собрали наше имущество и вернулись в селение.

Был базарный день, а я обожаю африканские рынки, поэтому мы задержались в селении. Оживленные, хлопочущие африканцы в живописных воскресных одеяниях, чудесные глаза блестят, зубы сверкают... Многоцветные горы плодов и овощей... Кипы пестрых тканей — точно идешь сквозь радугу. Здесь можно было приобрести все на свете — от аккуратно нанизанных на бамбуковые щепочки высушенных лягушек до сандалий из старых покрышек.

Неожиданно ко мне подошел стройный молодец в помятом солнечном шлеме, белой майке и шортах защитного цвета. Вежливо приподняв шлем, он осведомился:

— Простите, сэр, вы мистер Даррелл?

У него был такой писклявый голос, что в первую минуту я чуть не принял его за женщину, несмотря на одежду.

— Да, я мистер Даррелл.

— Меня прислал начальник, сэр. Меня зовут Мохаммед, и начальник сказал мне, что вы хотите поймать обезьян живьем. Так вот, сэр, я могу устроить это для вас.

— Большое спасибо, — неуверенно произнес я: он отнюдь не производил впечатления человека, способного организовать облаву на обезьян. А впрочем, начальнику лучше знать...

— Когда вы хотели бы устроить облаву, мистер Даррелл? — продолжал он. у

— Возможно скорее. Меня больше всего интересуют коло-бусы, черно-белые и черно-красные. Знаете таких?

— Да, сэр, знаю, — ответил он. — Их тут много водится, очень много.

— И когда же мы организуем облаву? — спросил я.

— Можно послезавтра.

— Отлично. Мы приедем к самому началу, так, чтобы все снять. Без нас не начинайте!

— Нет-нет, сэр.

— Мы приедем часов около девяти.

— О-о-о-о, сэр, это слишком поздно.

— Понимаете, нам нужен свет для съемки, — объяснил я.

— Ну а если мы подгоним обезьян поближе к подходящему дереву и вы начнете съемку с этого момента? — допытывался он.

— Что ж... если будет достаточно светло... Если это будет около девяти или половины десятого... Чтобы мы могли снимать.

Он немного поразмыслил.

— Ладно, сэр, — заключил он. — Приезжайте к девяти часам, обезьяны будут ждать вас.

В назначенный день мы поднялись спозаранок. Тщательно проверили съемочную и звукозаписывающую аппаратуру и взяли курс на деревню, где должна была состояться облава на обезьян.

Нас встретили и повели по узкой тропке через банановую плантацию в лес. Откуда-то впереди доносился нарастающий гул, и вот мы уже на месте. Страшный шум и переполох, человек триста лихо расправляются с подлеском, и посреди всего этого важно выступает Мохаммед, выкрикивая тонким голосом команды, которых явно никто не слушает...

Им удалось загнать на огромное дерево две стаи колобусов; теперь загонщики спешили отрезать обезьянам пути отступления. Видя это, колобусы все больше волновались. Один-два из них, совершив огромный прыжок с 50-метровой высоты на ближайшую пальму, ухитрились бежать. Ловцы удвоили усилия, подбадривая себя дружными криками.

Мне всегда больно смотреть, когда рубят деревья, а тут валили стволы налево и направо. Правда, я знал, что этот участок все равно предназначен под плантацию какао, рано или поздно его расчистят.

Наконец, с треском рухнуло последнее высокое дерево, которым колобусы могли бы воспользоваться, осталось лишь несколько пальм. Нужно было лишить их пышного зеленого убора. Падая на землю, листья шуршали, словно приседали дамы в накрахмаленных кринолц-нах.

Итак, мои доблестные охотники расчистили изрядную площадь

вокруг заветного дерева. Дальше последовал, так сказать, африканский перерыв на чай. Охотники рубили длинные куски полой лианы, содержащей внутри влагу, и утоляли жажду из этого живого родника. Разгоряченные, обливающиеся потом, они жадно пили и оживленно обсуждали следующий этап операции.

Мохаммед сообщил мне писклявым голосом, что теперь предстоит сооружать ловушку. Снова заработали пилы и топоры, и под деревом вырос огромный конус из ветвей и пальмовых листьев. Конус окружили сетями, потом • загонщики срубили себе длинные рогатины. Когда обезьяны спускаются на груду ветвей и оттуда бросаются в сета, рогатинами прижимают сеть, после чего хватают обезьян за голову и хвост.

Я пристально наблюдал за макушкой дерева, на котором собрались обезьяны, но из-за густой листвы не мог определить их количества, знал только, что среди наших жертв представлены оба интересующих меня вида колобусов. Услышав от Мохам-меда, что все готово, я без особой уверенности в голосе велел поднести поближе клетки. Местные способы лова казались мне не очень надежными, но все-таки лучше быть начеку, вдруг каким-то чудом удастся добыть несколько экземпляров.

Двое охотников вооружились огромной древней пилой, у которой почти не осталось зубьев, перелезли через сети, забрались на груду ветвей и начали пилить ствол.

— Что это они затеяли? — спросил я Мохаммеда.

— Если обезьяна подумает, что мы хотим спилить дерево, сэр, она спустится на ловушку, и тут мы ее схватим, — объяснил он, вытирая потный лоб.

Я навел бинокль на макушку. Не видно, чтобы пила произвела хоть какое-то впечатление на обезьян... Ствол огромный, такой пилой раньше чем через полгода с ним не управишься.

Через полчаса, убежденный, что все эти старания впустую, я подозвал Мохаммеда.

— Слушаю, сэр, — отчеканил он, подбежав ко мне, и лихо козырнул.

— Послушай, Мохаммед, мне кажется, мы так ничего не добьемся. Обезьянам хоть бы что, это дерево можно еще сто лет пилить. Почему бы нам не попробовать другой способ?

— Слушаюсь, сэр. Какой?

— Надо расчистить клочок

59