Вокруг света 1977-01, страница 6

ГРЭС проточной речной водой немыслимо: пришлось бы через все станции каскада пропускать весь Иртыш. Поэтому ГРЭС будут строить на оборотной воде, создавая около каждой станции крупное водохранилище. Скоро озеро Жангельды наполнят из канала Иртыш — Караганда, а потом дойдет очередь и до озера Кудай-коль, урочища Акбидайк, озера Шандаксор...

Но сохранит ли степной воздух свою чистоту? Здесь, как известно, сильные ветры, и проектировщики, конечно же, учитывают их направление, размещая огромные угольно-энергетическое хозяйство. Места эти малонаселенные по сравнению, скажем, с Уралом, где сжигать экибастузский уголь в таком количестве было бы гораздо опаснее. Проектировщики планируют поставить самые эффективные фильтры с коэффициентом очистки 98 процентов... И все-таки врачи Павлодарской областной санэпидстанции обеспокоены — что еще можно сделать, чтобы уловить неуловимые два процента? Чтобы дым из труб экибас-тузских ГРЭС был действительно подобен облакам...

И еще встает серьезный вопрос — как быть с отходами? Когда начнет работать каскад ГРЭС, они будут исчисляться миллионами кубометров. Куда упрятать ту же золу? Долго искали, нашли — горько-соленое озеро Карасор, которое может принять 3 миллиарда кубометров. Но все чаще и настойчивее слышатся голоса — не пора ли комплексно перерабатывать экибастузский уголь? Ведь в нем больше половины окиси кремния, почти одна треть окиси алюминия, остальное — окись железа, кальций, магний. Специалисты определили, что зола таких углей может быть полезна в нефтехимической промышленности, из нее можно получать сырье для производства строительных материалов и даже алюминия.

...Не хотелось бы видеть в будущем мертвую яму озера Кара-сор и серо-черные, похожие на лунные горы отвалы породы вокруг Экибастуза. Куда как лучше, если город угольщиков и энергетиков будет встречать приезжих пресными озерами с иртышской водой, лесами и пляжами на их берегах.

Дорога была серой от зноя. Справа и слева лежала земля, припорошенная, будто снегом, солью. К горизонту уходили ровные, не по-весеннему желтые степи правобережья. Снова Иртыш

остался далеко позади, но, как и по дороге на Экибастуз, не отпускал от себя.

...Еще в Москве, листая подшивку газеты «Звезда Прииртышья», я познакомилась со статьями А. А. Свищева, главного гидрогеолога Прииртышской гидрогеологической экспедиции, и поняла, что надо непременно встретиться с ним.

Александр Алексеевич — высокий, худощавый, с коричневым от ветра и солнца лицом — оказался человеком, не терпящим лишних слов.

— Лучше один раз увидеть... — сказал он, когда я попросила рассказать о работах гидрогеологов. — Давайте съездим в колхоз «XXX лет Казахской ССР», и я покажу результаты наших изысканий.

Пока мы мчались по широким улицам Павлодара, Александр Алексеевич вспоминал, как встретил его город два десятилетия назад: ветряные мельницы, улицы, на которых ноги по щиколотку утопали в песке, водовозы, продававшие на окраинах ведрами питьевую воду из Иртыша...

Мы ехали в глубь степи, которую гидрогеологи исходили вдоль и поперек, изучая каждый бочажок, каждое обнажение, закладывая сотни разведочных скважин...

Эти многолетние кропотливые изыскания привели к открытию Прииртышского артезианского бассейна. Он, как выяснилось, состоит как бы из двух рек, или двух горизонтов, как говорят геологи, — верхнего, мощностью в 30—40 метров, и нижнего, мощностью 50—200 метров. Глинистая толща отделяет их друг от друга. Подземные реки формируются в основном в районе Семипалатинского Прииртышья, в пределах так называемых боровых лесов, и движутся в сторону Павлодара, а затем Омска. Их истоки залегают на глубине ста метров, но потом реки «ныряют» на глубину до километра.

...Жаркую синеву неба над дорогой вдруг рассекло белое крыло чайки. Это было похоже на предупреждение: начинается другая земля. И действительно, вдоль дороги зазеленели обочины, поднялись невысокие сосенки. Главная усадьба колхоза тонула в зелени, шелестящей под ветром. Мы долго ехали мимо аккуратных коттеджей с пестрыми цветниками и все время ощущали близость воды: ветер доносил озерную прохладу.

Водохранилище открылось неожиданно. Над водой кружились и ссорились чайки. Берега в два

ряда окружала ограда из тополиных кольев, уже пустивших листочки; их поставили, чтобы не размывало дамбу и не исчезала бесследно бесценная влага. А кругом — насколько хватало глаз — зеленели сочные луга. Поливочные машины «Фрегат» рассеивали радужные облака водяной пыли.

Александр Алексеевич молчал, предоставляя мне возможность смотреть, сравнивать и удивляться.

Люди этих отдаленных от Иртыша мест первыми в области направили глубинную воду на страдающую от засух и иссушающих ветров землю. Результаты превзошли все ожидания: один гектар орошаемой земли заменил многие гектары богары. Все, что показывали мне в этом колхозе потом,— поля овса и кукурузы, свиноферму, стада овец, коров и лошадей, норок на звероферме и даже цех по производству минеральной воды, — все это было уже следствием главного: пришла вода.

Якова Германовича Геринга, председателя колхоза, мы застали дома. Властным жестом он пригласил всех присесть. Его плотная, коренастая, уверенная фигура, и тяжелый подбородок, и этот жест — все выдавало в нем человека-хозяина.

— Мы здесь лет 30 живем,— вспоминал председатель. — Детей своих купали — снег собирали, топили. Я недавно захожу в один дом, а старуха говорит старику: «Лучше мой руки, вся грязь на полотенце!» А я ей: не ругай его, мать, ты же помнишь, как каждую каплю экономили, вот и въелась привычка-то. Как на Луне жили...

А вот сейчас, — продолжает Яков Германович, — смотреть не могу, сердце болит, когда вижу, как из скважин вода бесполезно льется...

Мне ясно, о чем сокрушается председатель. Видела своими глазами, не в этом, конечно, колхозе, в других: на скважинах не поставлены обыкновенные заглушки — и драгоценная глубинная вода льется, заболачивая и засолоняя землю на много гектаров вокруг. Гидрогеологи по сети режимных скважин постоянно следят за состоянием подземных вод, давая точные прогнозы возможности их использования, а тут...

Свищев посматривает на часы, хотя, похоже, и гидрогеологу и председателю жаль расставаться друг с другом. Как не понять их: для Свищева председатель — первый человек, который поверил в