Вокруг света 1978-01, страница 22
рей, замечая постоянных обитателей, отличая следы пришельцев. Он надеялся по ним узнать, где находится волчье логово. Серп месяца поднимался над заснеженными вершинами мрачных гор. Зайцы выбегали на берега отмелей пощипать замерзшую травку, в лесу вспархивали куропатки. Однажды мы приметили вышедшую на охоту росомаху — зверя, которого охотникам удается встретить очень редко. Застигнутая врасплох хищница замерла, поняв, что замечена, и тут же бросилась в лес. Но волки, как назло, продолжали таиться. И я предложил Громову сделать приманку. Так, мне казалось, легче будет познакомиться со стаей. — Не годится, — сказал он. — Волков на мякине не проведешь. Вон сколько вокруг оленей. Да и мне эта инсценировка не нужна. Под вечер, когда мы чаевничали у костра, 'он поведал, что в работе своей придерживается принципов, завещанных известным дальневосточным охотоведом Каплановым. Тот, по словам Громова, был настоящим траппером, неутомимым в поисках. Даже изучая жизнь уссурийских тигров, он никогда не прибегал к приманкам. По следу отыскивал их и подолгу жил рядом в тайге. Как и все охотники, он постоянно ходил с оружием, но к помощи его никогда не прибегал, считая, что знание повадок зверей дает возможность избежать опасной встречи... Громов рассказывал, как, придерживаясь тех же методов наблюдений, ему удалось выследить логово и долго жить вблизи него. Много неизвестного открылось ему в жизни дальневосточных волков. Он наблюдал за обучением подросших волчат, видел их игры и забавы, знает, как «нянчатся» с детенышами в отсутствие волчицы «дядья» — подраненные матерые самцы, как загоняют одинокие волки в озера рогачей и поджидают их, уставших, на другом берегу... Теперь он хотел знать все о здешних волках. Но нужна выдержка — не одно лето и не один год. И Громов не торопился, уверенный, что свое обязательно возьмет. По утрам мы наблюдали, как неслышно выходят из лесу олени, словно десантники в маскхалатах. Переходят реку, и через несколько минут их можно видеть уже у вершины, за границей леса. Кажется, там и стоять невозможно, так круты склоны, а олени идут себе по снегу меж черных скальных желобов, ни на минуту не остановятся... Просушив у огня портянки, мы переобувались без особой охоты, представляя предстоящий путь по ущелью Хонна-Макит, где, заведомо знали, придется проваливаться в рыхлый снег, поочередно утаптывая дорогу. Нам следовало узнать, не загнез-дились ли в этом году белые кречеты. Красновато-черные скалы ущелья поднимались отвесно на высоту в сотню метров, с обрывов свисали засохшие стволы деревьев, готовые в любую минуту рухнуть. Порой скалы сходились, как стенки узкого колодца. В. иных местах голубовато-желтый лед волнисто спускался по стене до самой земли, будто вмиг остановленный поток водопада... Кречетов мы так и не нашли. Лишь отыскали одинокое гнездо воронов. Черные стервятники в беспокойстве закружились, оглашая ущелье хриплыми криками. Возвращаясь, мы увидели следы бурого медведя, перешедшего в самом узком месте каньон. «Проснулись, голубчики, — улыбнулся Громов. — Значит, все: весна наступила». „.В назначенный срок мы не дождались Пилатова, и Громов забеспокоился. Решили возвращаться пешком. Вышли под вечер. Встречный ветер дул в лицо. Река заледенела, временами мы разбегались и катились, как на коньках. Рваные серые облака ползли над горами. На душе было тревожно. Мы прошли почти половину дороги, когда услышали рокот снегохода. В рулевом мы с удивлением признали Виктора Шуста. Глаза его сияли, видно было, что ему нравилось мчаться по льду. «Бритоголовые, — сказал он, — баню топят, меня за вами послали». Я напомнил ему, как однажды он сказал, что «за руль снегохода никогда в жизни не сядет». — Неужели вы поверили, что я влюбился в эту трескучую арбу? — взъерепенился Виктор. — Только потому, чтобы в баньку вас свезти, я и сел за руль... Но глаза выдавали его целиком. Все же «бритоголовые» были удивительно заботливыми людьми. Эрнест Михайлович Пилатов не забыл привезти из Норильска березовых веничков. И как приятно было после недельной жиз- г ни в тайге, где спать приходи- W лось не раздеваясь, забраться на полок, погреться в раскаленном пару, пропариться душистым березовым веничком так, чтобы выскочить на снег, поваляться в нем и опять взлететь на горячий полок. Куксов достал бутылку настойки, которую приготовила его жена. От всех болезней и простуд. И как хорошо было сидеть на лавке в теплой избе с людьми, ставшими еще ближе и дороже. Да что там люди, даже Акол, этот лютой ненавистью ненавидящий всех пес, при встрече подбежал и лизнул мою руку. Пилатов отдыхал, распластавшись на спальном мешке, сверкая босыми пятками. Громов, переодевшись в чистую рубаху, бри- v-тый, помолодевший, сидел у окна, записывая виденное в дневники. Шуст склонился над тетрадями, готовя контрольные работы, — и здесь он продолжал заочно учиться. Мы сидели за столом с Куксовым и говорили, словно не виделись год. Биолог уверял, что в Путора-не менее всего исследован мир пернатых и весною нужно особо тщательно присмотреться к птичьей мелкоте. Именно здесь следует ожидать сюрпризов. Следующим маршрутом он собирался обследовать ущелья южных рек, впадающих в Аян. Там, не сомневался он, непременно обнаружится гнездо белого кречета — редчайшего сокола на Земле. Встретить гнездо его на Аяне еще никому не удавалось, w но птицы здесь были, их видели. Затем, развивал он свои планы, придется заняться подсчетом «толсторогов» — снежных баранов. Дел хватит на несколько сезонов... Ночь была светлая, солнце уже не заходило, а лишь пряталось ненадолго за горы. Круп-ные снежинки наискось летели к земле, исполосовав белыми нитями темную поверхность леса. На другом берегу, в чаще, завыл волк. Ой затаился где-то наверху, и его тоскливый вой будто доносился с неба. Куксов решил немедля отправляться в очередной маршрут. — Чего откладывать-то? — сказал он. — Выспаться всегда успеем. И я стал собираться. v Озеро Аян, плато Путорана 20 |
