Вокруг света 1984-07, страница 60

отмечая пеленга, медленно крутится по всему азимутальному кругу.

— Саша, отставить нажатие,— говорю я.— Еще далековато, радиокомпас не берет, хотя и прослушиваются их позывные, но слабо. Забивают атмосферные помехи.

Долго тянется томительная пауза. Каждый переживает и оценивает обстановку по-своему.

— Черт вас носит! Горючее бы пожалели, на этой высоте дикий перерасход! — подает голос Чечин.

— Не скупись, Виктор. Один кораблик стоит сотни наших полетов,— отвечаю я.

— А где мы находимся? Сколько до каравана? — не отстает Чечин.

— На траверзе остров Куба. С ледовыми галсами идти и идти, а напрямую до каравана триста сорок. При нашей путевой скорости один час пятьдесят пять минут. Учти, данные предположительные, мы же не знаем их координат.

— Тут Гриша запутался с Кубой. Объясни ему,— услышал я голос Чечи-на по внутренней связи.— Двойка тебе, Гриша, по географии. Темнота ты пилотская. Море Лаптевых под нами, а не знойное Карибское,— развлекается Чечин.

Гриша Кляпчин, отличный мастер слепого пилотажа, на ледовой разведке работает первый год. Он почти двухметрового роста, добродушный и доверчивый, часто бывал объектом товарищеских розыгрышей, но никогда не обижался, умел извлекать из каждой шутки что-то новое для себя о мало еще известной ему Арктике.

— Куба, Гриша, это небольшой, низкий, необитаемый остров, находящийся в северо-восточной части дельты Лены. Название официальное, числится во всех картах. Остров богат дичью, есть олени, песцы...

Я любил эти занятные, казалось бы, далекие от дела разговоры. Ведь они, по существу, были индикатором нормального состояния экипажа...

Вдруг в кабинах потемнело. Мокрые заряды снега залепили стекла, «дворники» и струи спирта не успевали счищать лобовые стекла от нарастающих слоев плотного снега. В белой круговерти скрылось и море. Заряды усиливались. Задребезжали круядо!, и началось мелкое, периодическое подрагивание гидросамолета — явный признак интенсивного обледенения.

— Штурман, надо уходить! — крикнул Черевичный через включенный для экстренных случаев репродуктор.

— Виктор, давай форсаж!

— Есть форсаж! — все так же спокойно ответил Чечин.

Через две минуты мы выскочили из облачности. Выше висела плотная серая масса.

— Ну вот и все в порядке,— с чувством облегчения проговорил Иван Иванович.

— В порядке, да не все. Обледенение оборвало антенны обоих радиокомпасов,— заметил бортрадист.

— Все согласно расписанию. Саша, давай натянем внутреннюю. Через час начнем пеленговать флагманский ледокол.

Пока Макаров устанавливал нашу импровизированную антенну, я выглянул через астролюк. От наружных антенн остались только стойки. Крепкие стальные омедненные канатики были сорваны, а обе вращающиеся рамки радиокомпасов плотно охвачены толстым наростом бугристого матового льда.

— Иван Иванович, пока держись между облаками,— попросил я,— минут через тридцать встречные потоки воздуха слижут лед.

— А хвост?',Что со стабилизатором?

— Нормально, но еще много льда. Это и было причиной тряски.

— Пройдем на этой высоте минут двадцать и вниз,— заметил Черевичный.— Засечем кромку массива и на малой высоте выйдем к ледоколу.

— Ив первую очередь, как только выйдем на ледокол, давай пробьемся к солнцу. Без светила координат нам не определить.

— Слушайте, командиры, завидую вашему оптимизму,— прозвучал в наушниках голос Чечина.— Если и впредь будете лазить так, моторам до конца сезона не вытянуть. Кстати, посмотрите вперед, что там с облачностью происходит?

— Видим, Виктор. Облачность уменьшается, появилась всхолмлен-ность. Похоже, погода начала меняться. Если рамки отошли, пошли вниз.

— Рамки чистые. Задержимся на пять минут. Попробуем пеленговать на новую антенну.

— Добро, давайте действуйте.

— Ну как, берет? — не утерпел Черевичный.

— Неуверенно. Еще далековато и помехи большие. Саша, переведи питание радиокомпаса на аккумуляторное, будет меньше помех.

— Есть перевести питание на аккумуляторы,— тут же ответил радист.

Колебания стрелки прекратилось, и она уверенно остановилась на азимуте 180 градусов.

• — Вот и порядок, Иван Иванович, подверни вправо на пять градусов, держи курсовой угол 185, впереди караван...

— Пошли вниз, Иван Иванович. Не смущайся, если в облаках на малой высоте пеленги будут неуверенными. Курс держать по гироиндукционному компасу. В этих широтах он не откажет, а когда подойдем поближе, выходи на караван по радиокомпасу. Помни, что от перестановки наружной антенны на внутреннюю изменяется кариода.

Черевичный сбросил газ, отжал от себя штурвал, и машина послушно пошла вниз. Приглушенно урчали моторы. Вновь облака цепко охватили гидросамолет. Чтобы меньше нахватать льда, снижались с большой вертикальной скоростью, но на высоте двести метров перешли на плавный, осторож

ный спуск, не более одного метра в секунду. Мы помнили, что под нами море, где нет высотных препятствий, и все же на душе было не совсем спокойно. А вдруг в нашем счислении пути вкралась ошибка, а в море неизвестный корабль с высокими мачтами?

Приняв все меры предосторожности, нащупываем море. Торосы? Но их высота не превышает десяти метров. Высота медленно падает. Обледенение самолета снова усиливалось. Следя за стрелками высотомеров и радиоальтиметра, одновременно успеваю заглядывать в иллюминатор, вслух передаю показания высоты: «Сто метров... восемьдесят... шестьдесят, море не проглядывается». Вдруг на пятидесяти метрах серую муть разорвало, и мы ясно увидели под собой море, покрытое льдами. Обломки полей и крупнобитые льды, изъеденные промоинами, словно цветное кружевное покрывало, простирались под нами. Но это были местные льды. Они не представляли больших препятствий для плавания каравана.

— А где же льды Таймырского массива? — вырвалось у Черевичного.— Здесь же и без ледоколов можно пройти.

— До восточной кромки массива еще километров пятьдесят,— напомнил я.— Чем дальше она будет, тем лучше для выхода каравана. Держись на высоте сорок метров — больше обзор и меньше будет болтать.

Вдруг уверенно заработал радиокомпас, стрелка четко остановилась на цифре 180 градусов, подтверждая, что идем прямо на ледокол.

— Внимание! Мы в районе каравана,— сообщил я.— Боюсь, как бы мачты ледокола не чиркнули по пяткам чи-фа. Давай держать высоту метров сорок. Поправки в высотомеры введены по данным давления, полученным с флагмана. Курсовой угол 185, изменение за счет левого сноса.

Мы вновь вошли в облака, сквозь которые просвечивали то разводья, то битые льды. Гидросамолет шел под самыми облаками — они космами нависли над морем. При такой ситуации мы легко могли пропустить кромку тяжелого льда, а это значит потерять всю ценность разведки и смысл полета... Оставляю свою кабину и иду в пилотскую, где вношу новые поправки в курсовые приборы. Нелегко в такую погоду вести тяжелый самолет на малой высоте. На лбу второго пилота крупные капли пота. Он не смотрит ни вперед, ни по сторонам. Его глаза прикованы к приборам слепого пилотажа, его задача — держать стрелки приборов на заданных цифрах. Лицо Черевичного спокойно. И он, и весь экипаж понимают, что мы идем на пределе, нарушая все нормы безопасности. Но мы знаем и то, с каким нетерпением нас ждут суда каравана.

— Высота мачт у судов до тридцати метров. Они находятся где-то за кромкой,— предупредил я командира.

— Значит,— отозвался сразу Чере-

58