Вокруг света 1985-12, страница 43

Таких землетрясений на этой планете еще никогда не было. Пугало другое: почему сигналит прибор крайней опасности? Не мог же компьютер спасовать перед землетрясением, даже самым сильным? В него заложена программа, предусматривающая самые экстремальные ситуации, и он обязан самостоятельно принимать решения, даже если вездеход перевернется, свалится с горы, упадет в море. На то он и вездеход, чтобы двигаться в любом положении, по любой поверхности, а если надо, то и над нею, опираясь на воздушную подушку.

Снова сильный удар снизу. Снова вибрация, от которой стучали зубы и мутилось в голове.

И вдруг все прекратилось. Только откуда-то доносился непонятный гул, да надсадно выл прибор, моргая красным глазом. Дед глянул на экран кругового обзора и понял: ничего не прекратилось. Черные камни вокруг вездехода тряслись, как в лихорадке, и пыль клубами стлалась над горной долиной, словно дым. Это компьютер наконец-то поднял вездеход над трясущимися камнями. Удивительно, что он не сделал этого раньше, но разбираться в случившемся было некогда. Взгляд невольно приковался к страшной картине, развернувшейся на широком, в полстены, экране. Вид местности все время менялся, громадные камни ворочались, как живые, горы, обступившие долину, все время меняли свои очертания. Такого не было за всю историю существования поселения! Такого здесь даже не предполагалось. Планета считалась тихой, отшумевшей давным-давно, еще миллионы лет назад.

Мысли проносились в голове стремительно и сумбурно. Он вдруг с ужасом подумал о поселке, который не мог, как вездеход, оторваться от грунта и переждать землетрясение, но поселок был далеко, и хотелось верить, что туда доносятся лишь отголоски катаклизма. Дед взглянул на Алешку. Тот не отрываясь смотрел на экран и, похоже, не испытывал испуга ни за себя, ни за свою мать и приятелей своих, оставшихся там, в поселке. Он еще не знал страха за близких, которых нет рядом. Как все дети.

Иволка все так же неподвижно лежала на столе, куда положил ее Алешка, и молчала. А гул землетрясения не прекращался. Прибор нудно зудел, предупреждая о еще какой-то неведомой опасности.

— В чем дело? — встревоженно спросил дед у компьютера.

— Неспокойно гравитационное поле,— ответил бесстрастный голос.

— Что значит неспокойно? — Его даже не встревожило это сообщение. Что может быть стабильнее гравитации? Она какая есть, такая и есть, и неспокойным может быть лишь поведение предмета в гравитационном поле. Вероятно, и теперь компьютер принял одно за другое.

— Меняется гравитация.

— Как меняется? Увеличивается? Уменьшается? На сколько?

— Колеблется. В среднем пока остается на своем уровне.

«Пока!» Это словечко совсем не понравилось деду, и он решил не пережидать землетрясения, а поскорей убраться из этой долины. Пока не поздно. Клубы пыли начали наползать на экран, потом все застлала равномерно серая вуаль, которая время от времени разрывалась, и тогда было видно, что вездеход летит над местностью с огромной скоростью. И на черном экране радиолокатора, испещренном зеленоватыми силуэтами извилистых горных склонов, все было в движении — горы шевелились, словно просыпаясь от вечного своего сна.

— Ничего, Алексей, и не такое видали, выберемся,— пробормотал дед испуганно прижавшемуся к нему малышу и потрепал его по голове.

Пыльная завеса за экраном стала редеть, сквозь нее прорывались багровые отблески.

— Что происходит? — спросил дед у компьютера.— Докладывай, не ожидая вопросов.

— Пока нет повода для беспокойства.

Ничего себе — нет повода. Совсем некстати вспомнился деду старый анекдот о немом мальчишке, который много лет не произносил ни слова и закричал лишь тогда, когда его отец едва не попал под машину. «Ты же можешь говорить, почему молчал?»— спросили его. «Не было повода»,— ответил он. Достойное дитя компьютеризованного рационалистического века. Но деду сейчас совсем не хотелось находиться в роли близких того мальчишки. Словно немому, неожиданно обретшему дар слова, ему хотелось говорить. Он посмотрел на Алешку, опасаясь, не понял ли внук этой минутной слабости, но тот был занят своим кристаллом, складывая половинки, раздумывая, как их можно соединить.

— Теперь у меня два папиных подарка,— уныло сказал он.

— Я же говорил...

— Видишь, какие они уже большие?

Кристаллы и впрямь вроде как выросли. Дед взял один из них, взвесил на руке и решил, что это не они растут, а происходящее каким-то образом действует на сознание, ломая привычные представления об окружающем.

— Гравитация снижается,— доложил компьютер.

— Ты разберись хорошенько, в чем там дело.

— Я никогда не докладываю, не разобравшись.

— Может, дело вовсе не в гравитации? Я же не чувствую никакого снижения.

— Речь идет об очень слабых флук-туациях.

— А говоришь — снижается.

— Это заметно лишь для меня.

— Уточняй, не пугай нас.

— Вы просили сообщать все...

И тут полыхнуло где-то совсем рядом: сплошная пелена пыли за экраном на мгновение стала кроваво-красной. Вездеход начал резко тормозить, отчего их обоих прижало к пульту управления. И полумертвая ящерка, и обе половинки кристалла, которые Алешка тоже положил на стол, едва не съехали на пол.

— Необходимо изменить курс,— констатировал компьютер.— Впереди извержение.

Дед и сам видел на экране, что выход из долины загораживала какая-то подвижная белая масса, она пульсировала, шевелилась, словно огромная гусеница, выползающая из-за горы. И только у левого среза горы оставался еще темный провал прохода.

— Может, проскочим?

— Опасно,— отрезал компьютер.

— Тогда назад. Вернемся тем же путем.

Вездеход круто развернулся и помчался, набирая скорость. Пыльная пелена за экраном, распавшаяся на отдельные пятна, снова стала сплошной, серо-багровой.

— Вот так, Алешка, и живем,— вздохнул дед.— Так и носимся то туда, то обратно.

— Мы не поедем к папе? — встревоженно спросил Алешка и, как всегда делал, когда требовал прямого и правдивого ответа, подался к деду и доверительно заглянул в глаза.

— Обязательно поедем. Вот выберемся из этой долины и поедем другой дорогой.

Дед откинулся на спинку кресла и притянул внука к себе.

— Хочешь расскажу один смешной случай?

— Про папу?

— Про папу, про меня...— добродушно промолвил дед.— Папа твой был как ты, ну, может, чуточку постарше. Мы тогда только переселились на эту планету, обосновались и решили, что теперь самое время заняться эстетическим самовоспитанием. Все, конечно, знали, что высшая радость — это радость деяния, сотворения, то есть труда, но уж больно нам захотелось иметь ее, радость, так сказать, в чистом виде. И все тогда ударились в искусства, кто стихи сочинять начал, кто музыкой увлекся... ну и, конечно, детей своих стали настраивать на то же.

— Это непедагогично,— неожиданно сказал компьютер.

— Что?

— Непедагогично при детях иронизировать над родителями.

— Смотри лучше по сторонам.

— Я* веду наблюдения постоянно...

— Помолчи пять минут.

— Ишь какой, он еще и вмешивается,— возмутился Алешка.— Яйцо курицу учит.

— Ты откуда это взял? — удивился дед.

— Мама говорила...

— Да... мама, конечно, умница, но ты не думай, что она всерьез. Шутила

41