Вокруг света 1993-01, страница 34

МОГИЛА ШАМАНА

Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется среди других гор. А если смотреть издалека, то вершину, получившую название Седло, можно заметить чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и деревянный навес над длинными столами.

В лагере я отыскал профессора Николая Ивановича Дроздова, встретиться с которым рекомендовал мне Шахов.

— Найдите журналисту палатку,— сказал профессор кому-то из своих коллег, заходя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:

— Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.

Ближе к вечеру он повел меня в сторону Ангары, к черневшим вдали отвалам. Дроздов шел, сильно прихрамывая, тяжело опираясь на палку. Тем не менее он ловко спустился на дно глубокого раскопа — плоскую песчаную площадку.

— Вы, вероятно, уже успели познакомиться с нашими находками. С теми, что разложены под навесом, на столе, — начал профессор — Так вот... Зубчатое скребло, нуклеусы — заостренные камни, бифасы — наконечники лавролистной формы... Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению наших гостей — американского ученого Дэвиса и канадского Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал немецкий профессор Мюллер-Бек, тоже наш гость, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.

Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой. Дальнейшее напоминало подстроенный для киносъемки эпизод. Но это была, и я ручаюсь за это, счастливая случайность, везение, которое журналисту выпадает нечасто...

Подыскивая место, где бы присесть, уставший Дроздов подвел меня к выступающему из зачищенной стенки раскопа невысокому ряду плотно уложенных камней. Это непонятное с виду сооружение напоминало каменную скамью или скорее лежанку. Примерно на четверть ее уже разобрали. Там, где несколько камней отсутствовало, я увидел череп и челюсть с рядом крепких белых зубов. Внимание профессора привлек лежащий рядом с

черепом небольшой кусок ссохшейся коры. Дроздов машинально взял его и увидел под ним почерневший лоскут кожи, закрывавший что-то положенное поверх погребенного человека. Скелет выступал из стенки раскопа только по грудь — туловище и ноги прятались за каменной кладкой.

— Что это? — воскликнул Дроздов, сразу позабыв обо мне.

На грудной клетке погребенного я увидел через плечо склонившегося профессора небольшой зеленый круг с вписанным в него каким-то знаком. Предмет при ближайшем рассмотрении оказался бронзовым, покрытым, будто мхом, слоем патины. Знак представлял собой изображение человека, разумеется, достаточно условное.

Профессор прикоснулся к предмету, смел попавшие на него песчинки. Человечек сдвинулся, а под ним оказался еще один, совершенно другой формы.

— Ну, знаете, такого на Ангаре еще не находили! — восторженно проговорил Дроздов, рассматривая непонятный предмет — Надо сейчас же позвать коллег, может, они что объяснят?!

Скоро на краю раскопа столпились ученые. Дроздов обвел толпу взглядом и торжествующе, как факир, снял кору с бронзового предмета. В напряженном молчании специалисты самых разных археологических направлений взирали на неожиданную находку.

— Это могила шамана,— объявил Николай Иванович с гордостью — Вглядитесь в изображенного в круге человечка: на его голове как будто шапка с рогами. А это, как известно, отличительный шаманский знак...

— По обычаю шаманов хоронили в дуплах деревьев, — возразил Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска — Стремились упрятать умершего подальше от глаз соплеменников.

— Верно,— согласился Дроздов.— Но данный обычай характерен для сравнительно близкого к нам времени, как и для современных коренных народностей Сибири. В прошлом у них могли существовать также и тайные погребальные комплексы, куда простым смертным приходить воспрещалось. Мне кажется, что мы сейчас находимся в таком таинственном месте — на могиле шамана.

— Взгляните на изображение лица одной из фигурок, — сказал кто-то из державших в руках талисман-Похоже, это маска. А вот рядом, смотрите,— лежат проколки, наконечники стрел, украшения. Надо, Николай Иванович, получше раскопать захоронение, чтобы картина была вполне ясной.

— Посмотрите вокруг,—раздался голос Руслана Васильевского, новосибирского археолога,— на окрестных скалах могут быть неизвестные писаницы. Место действительно таинственное. Рисунки вполне могут быть хотя бы вон на том склоне.— И он показал на поросшую соснами гору Седло, самую высокую во всем течении Ангары —Надо думать, шаманы

не случайное место выбрали для своего святилища...

— Постойте,— вспомнил Дроздов-Рисунок в круге мне очень напоминает известную манзинскую писаницу — большую наскальную композицию, находящуюся на берегу Ангары километрах в ста ниже по течению. Есть что-то общее в принципе схематического изображения человека. Не сомневаюсь, что те наскальные росписи создавались во времена жизни этого молодого шамана.

— А когда созданы манзинские писаницы? — допытывался я у археологов— И когда произвели это захоронение, в каком веке?

И почти каждый из них, подержав в руках бронзовых человечков, не спешил с ответом.

— Без анализа, вот так сразу можно говорить только приблизительно,— отвечали мне — От пятого века до нашей эры и до седьмого нашей эры. Но не позднее тысячи лет назад. Не позднее.

Это действительно настоящая сенсация. Еще в ту пору, когда в Усть-Кове делали первые шурфы, археологи обнаружили культурный слой железного века. Наиболее удачным для исследователей железного века стал сезон 1979 года. Тогда в соседнем, уже заваленном к моему приезду раскопе нашли захоронение молодой женщины с ребенком. Оба костяка — большой и маленький — были завернуты в берестяной кокон. Когда сняли ссохшуюся кору, увидели среди костей рассыпанные бусины браслета, гребень с изображением птицы, бронзовую диадему, железную цепь из больших звеньев.

— Необычное погребение,—вспоминал Дроздов.— Всех нас мучила загадка — что же произошло здесь более тысячи лет назад? По зубам установили возраст ребенка — ему не исполнилось и четырех лет, когда завернули его в кокон. Матери было около тридцати. Как случилось, что они умерли одновременно? А может, здесь произвели ритуальное жертвоприношение? Мы советовались с этнографами, сравнивали погребальные обряды современных сибирских народов и не могли дать убедительного объяснения. Возможно, имел место жестокий обычай, который отмечен в исторических преданиях некоторых коренных народов Севера. Когда, например, умирала мать малолетнего ребенка и некому было о нем заботиться, дитя умерт-вляли и хоронили вместе с матерью. Не такая ли мрачная сцена разыгралась здесь в устье Ковы?

Пока рассматривали шаманский знак, начальник работавшего на раскопе археологического отряда Виктор Леонтьев сходил в бревенчатый дом и вернулся с большим картонным ящиком.

— Вот еще находки этой эпохи,— сказал он, спускаясь в раскоп.

Мы обступили ящик со всех сторон.

— Восемь лет назад мы нашли здесь горшок,— стал рассказывать Леонтьев— На его стенках был орнамент:

32